Конечно, в это я не верила, но с губ моих сорвались злобные слова:
— За деньги можно купить больше лошадей и больше женщин!
Гарри отшатнулся, словно ему была отвратительна сама мысль, что он может коснуться меня.
— Порой я действительно предавался фантазиям, — прошептал он, — твердил себе, что я тебя не люблю, что прекрасно смогу прожить без тебя… Думаю, так оно и есть.
Оцепенение, которое я испытала после смерти Энгуса, вернулось. В мозгу бесновались электрические разряды.
— Рада, что я тебя больше не интересую. А если наши пути в будущем пересекутся вновь…
— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Гарри сардонически улыбнулся. — Вчера я получил письмо от матери. Похоже, в Девоне случился стремительный роман. Твой отец и моя тетя Рута без памяти влюбились друг в друга. Совместные чаепития каждый божий день, прогулки по тенистым аллеям. Так что видишь, Тесса, если они поженятся, мы станем родственниками, а моя тетка будет твоей мачехой.
Оцепенение вмиг развеялось.
— Папа никогда так не поступит! Никто не заменит ему маму. Никогда! Ферджи не позволит…
С этими словами я прошмыгнула мимо Гарри и юркнула в детскую, но пробыла там не больше минуты.
Из холла донеслось пронзительное верещание дверного звонка. Наверное, полиция…
Внезапно все, кроме смерти Энгуса, ушло на второй план. Пока не закончится расследование, я буду жить в "Кельях", хочу того или нет… С этой мыслью я решительно распахнула дверь, выскочила в коридор и понеслась к лестнице.
Откуда–то сбоку донесся голос Гарри:
— Тесса, осторожнее! — Я невольно замедлила шаг. — Вспомни о Лилии. Вид твоего бездыханного тела у подножия лестницы может всколыхнуть забытые подозрения.
Я остановилась как вкопанная.
— Какие подозрения?
— Что Лилию убил кто–то из любящих домочадцев.
Приехали полицейские. Их было всего двое, и оба толстые — низенький инспектор и высоченный констебль. Несмотря на малочисленность полиции, создавалось полное впечатление, будто холл наводнила толпа представителей власти. Инспектор Луджек церемонно представился, у него был смущенный вид гостя, прибывшего на званый обед двумя днями раньше. Это был некрасивый человечек с мясистым носом, который слегка подергивался над тонкими черными усами. Может, старое убийство, как и старый бренди, обладает своим неповторимым букетом? Под усиками играла мягкая извиняющаяся улыбка, но глаза инспектора Луджека хранили суровость.
Строго говоря, следовало бы употребить слово "глаз" — в единственном числе, поскольку левый на три четверти закрывало нависающее веко, но правый излучал подозрительность. Инспектор пересек холл, скребя паркет огромными башмаками. Не человек, а какой–то паук. Сальный паук. Даже здоровый глаз у инспектора был сальным. Гораздо больше похож на бывшего преступника, чем Страш. Я испуганно следила за странным полицейским.