Гарри… Он не должен был меня предавать, он должен был помогать мне, а не… Гнев — очень крепкий щит; он оградит меня и от страха, и от горя. Детектив Тесса будет действовать в одиночку!
Попав в этот дом, я мечтала, чтобы мое происхождение было связано с какой–то романтической историей. И что же получила в итоге? Вероятность того, что моя мать имеет отношение к дому, полному старинных секретов, и свежее убийство. Ферджи всегда говорила, что желания — это золоченые кареты, которые превращаются в перезрелые тыквы. Я сказала Гарри, что мои фантазии умерли, так оно и было. Если даже найду свою мать, она не станет той прекрасной феей, которую я искала все эти годы. Эта женщина была почти таким же призраком, как и моя милая приемная мама. Но отступать уже поздно. Игра в детектива перестала быть развлечением, теперь я должна раскрыть убийцу. И должна узнать, кто моя мать. И кто я сама. Можете называть меня эгоисткой, но я чувствовала, что Энгус понял бы меня.
Я переводила взгляд с Гиацинты на Примулу. Какой ужасный удар ждет одну из них, если другая… но подозревать друг друга еще хуже. Сестры не смогут жить, если каждая будет задаваться этим страшным вопросом и, возможно, даже ненавидеть другую. Если только… если только они не были в сговоре. Я поймала себя на том, что молюсь: "Господи, если это они, то не забудь, что они стары и были добры ко мне".
Мой взгляд метнулся к мистеру Дизли. Может, Энгус доверился ему по дороге на станцию? Попросил его помочь убедить сестер отказаться от шулерства? Энгус никогда не отличался осмотрительностью. Но я не могла представить, чтобы мистер Дизли совершил убийство исключительно из рыцарских побуждений, ведь вряд ли он по–настоящему влюблен в Гиацинту или Примулу. Что касается игры в карты, то ее прекращение было бы, несомненно, выгодно мистеру Дизли. С исчезновением у сестер источника неправедных доходов им пришлось бы еще поспешнее продавать свои серебряные чайнички.
Что Берти рассказывает инспектору? Гиацинта почти убедила меня, что к словам нервного и впечатлительного мальчика отнесутся скептически, но теперь я была в этом не так уверена.
Я посмотрела на Мод Крампет. Если бы это был детективный роман, то наверняка оказалось бы, что она всем сердцем ненавидит мужчин, потому что они сидят в пивной и глотают "гинесс", когда их жены рожают в муках. Но какие у меня основания включать Мод в список подозреваемых? Предположим, Примула, расстроенная пропажей Минни, позвонила ей в Чейнвинд–холл и рассказала об утреннем визите Энгуса… Неужели Мод задумала подстроить все таким образом, чтобы сестер обвинили в убийстве, мстя им из старой семейной вражды? Мое сердце забилось быстрее… Старая семейная вражда. Вендетта! Я даже подалась вперед, чтобы получше вглядеться в лицо Мод. Не уверена, что мне хотелось подозревать эту милую женщину, но… но что–то в ее решительной позе, в том, как прямо она держала голову… Да ведь я, в сущности, даже не знаю, что представляет собой Мод Крампет! До сих пор я смотрела на Мод лишь как на медсестру, как на родительницу малыша Берти, как на источник информации. Одинокая женщина, взявшая на воспитание трудного ребенка, должна обладать редкой силой духа и твердостью…