В своем первом послании из Девона Ферджи сообщала, что в дальнейшем будет направлять корреспонденцию на адрес почтового отделения в Кингс—Рэнсоме. Она вовсю занимается основанием нового варианта Женского хора, а также твердо противостоит местным дамочкам, которые так и вертятся вокруг папы. Что может быть притягательнее для хищнических женских инстинктов, чем новый священник в идеально чистом доме? Да, провозглашала Ферджи, она считает своим моральным долгом отражать атаки этих вертихвосток, особенно после того, как папа, вопреки обыкновению, проявил склонность сбиться с пути истинного и пригласил на чай Руту, сестрицу Веры Харкнесс, причем потребовал подать не как–нибудь, а в серебряном чайнике!
Каким же невинным все это выглядело. Если бы Ферджи увидела меня в "Кельях" в ту первую ночь, когда я лежала на узкой кровати в комнате, которая пятьдесят лет назад была детской, она бы наверняка выволокла меня оттуда за волосы…
Не отрывая головы от подушек, я оглядела комнату. Невозможно было не ощутить суеверного страха. В воздухе стоял слабый запах высушенной лаванды, но он не мог подавить странного чувства, будто здесь все давным–давно умерло. Заляпанный чернилами письменный стол, горбатая лошадка–качалка, потрепанные книжки с картинками и куклы казались призраками чьего–то далекого детства. Куклы были хуже всего — со своими невидящими глазами и навеки застывшими фарфоровыми улыбками. В самом центре просторной комнаты висели огромные качели, прикрепленные к потолку толстыми канатами с кольцами. Скрип, скрип, скрип. Меня совсем не радовала мысль проснуться ночью от скрипа виселицы, установленной на продуваемой всеми ветрами пустоши.
И чего это я жалуюсь? Разве моей любительской театральной постановке не требовалась определенная атмосфера? Этакий саспенс, приятно щекочущий нервы. Правда, кроме атмосферы нужна была такая малость, как актеры. Чтобы Гиацинта с Примулой согласились играть роли, которые я им отвела. Впрочем, до сих пор они вполне оправдывали надежды. Спектакль разворачивался на удивление гладко. Правда, я совершенно неожиданно для себя жутко испугалась во время притворного нападения, но быстро поняла, что это нормальная женская реакция на идею изнасилования, которая не имеет ничего общего с личностью Гарри. Так что всепрошлопрекрасно, если не считать появления на сцене, когда действие уже переместилось в "Кельи", двух довольно живописных эпизодических персонажей и сторожевого пса, способного загрызть любого. Никакого нашествия полицейских и врачей. Так почему же тот факт, что сестры Трамвелл поддались на проделку в духе маскарада эпохи Регентства, не кажется мне больше невинной шуткой, как это представлялось во время разговора с Гарри?