Своей земли у Каньдюков мало, всего на три души, но он арендует поля у какерлинских мижеров, скупает наделы у обедневших хорноварских и чурноварских мужиков.
А коров, овец у него!.. У Шеркея в доме столько тараканов не наберешь. Почти на каждой лесной опушке встретишь стадо, принадлежащее Каньдюку. Раздобревшую на вольных кормах скотину загоняют в деревню поздней черной осенью.
Лошадей у Каньдюка восемь. Все, как одна, породистые, гладенькие, блестящие. Особенно хорош вороной жеребец, который всегда приходит первым на скачках. Не конь — огонь, только в сказках бывают такие.
У Каньдюка два сына. Старший, вдовец Нямась, которому уже перевалило за тридцать, торгует в лавке, младший — Лискав — учится в Казани. Две дочери ожидают выгодных женихов.
Шеркей шел, точно во сне. Завидев издали дом Каньдюка, он замедлил шаги.
— Ты что еле плетешься? — спросил Урнашка.
— Значит, значит, и начальство там?
— Ага, на тройке прикатили. Тарантас на пружинах, блестит весь…
— Та-та-та! — Шеркей вытер вспотевшее лицо…
Дом у Каньдюка огромный, составленный из трех изб. С одной стороны сделал пристройку Нямась. Женившись, он захотел жить отдельной семьей. Но недолго пришлось ему наслаждаться семейными радостями — через год жену схоронили.
Вскоре Каньдюк расширил свое жилище и в другую сторону. Бедняк сосед, спасаясь от нужды, задумал ехать искать счастья в Сибирь и за бесценок продал свою усадьбу. Каньдюк снес нашпигованную тараканами избу соседа и поставил на ее месте впритык к своим хоромам новую, красивую, щедро украшенную резьбой.
Дом горделиво поглядывает на улицу высокими светлыми окнами. Они сделаны на городской манер — створки открываются.
На улицу выходят два высоких крыльца. Ступени широкие, чистые — хоть языком лижи. На дверях ярко сияют большие медные ручки. Их каждый день старательно натирают мелом.
— Куда же входить? — робко прошептал Шеркей.
— Куда впустят.
— Наверно, вот в эту калиточку?
— Нет, это для работников, — пренебрежительно ухмыльнулся Урнашка. По тону его можно было понять, что себя он работником не считает.
— Бисмилле![16] И на что столько дверей нужно! Запутаешься.
Шеркей с Урнашкой уже подходили к середине дома, когда в одном из окон появилось курносое лицо Каньдюка, Он молча ткнул пальцем, показывая, куда входить, и сразу же скрылся за красиво расшитой занавеской.
Шеркей не понял этого жеста и неуклюже затоптался на месте. Но тут распахнулась дверь парадного крыльца. Из нее важно выплыл Нямась.
— Шеркей тэдэ! Что же это ты мимо прошел? Иль знаться с нами не желаешь? Вернись, друзей мы вот с этого крыльца пускаем.