Черный хлеб (Ильбек) - страница 3

В углу стоит липовый стол. Рядом — стул с высокой прямой спинкой, на сиденье которого лежит подушка в кожаной наволочке. Это — место хозяина дома.

Люди тесно столпились в переднем углу. Стоят понуро, дышат осторожно, украдкой. Гнетущую тишину нарушают только надоедливая возня бесчисленных тараканов и хриплое, прерывистое дыхание старика, лежащего на низкой деревянной кровати.

Старого Сямаку разбил паралич. Родные сразу поняли, что дни его сочтены, и покорно примирились с этим: на все воля божья, да и вышел, видать, старику срок. Но очень их волновало и огорчало, что он умирает, лишившись речи. Они надеялись услышать от Сямаки в последний час такие слова, которые сразу бы изменили жизнь всей семьи.

Стараясь исцелить старика от немоты, родственники побывали в дальних деревнях у самых опытных и прославленных юмозей[2], не скупились во время чукления[3], усердно молились всемогущему Пюлеху[4].

Но сколько ни бесновались мутноглазые ворожеи, сколько ни трясли взлохмаченными головами, сколько ни брызгали пенистой слюной, бормоча самые сильные заклинания, — Сямака так и не заговорил. Только правая рука и нога стали немного двигаться.

И вот лежит он, беспомощно запрокинув голову на потемневшую от пота подушку. Лицо обескровленное. Короткая клочковатая борода за время болезни стала совсем белой, свалялась и торчит, как пучок кудели.

Давно уже не было ни крошки во рту у Сямаки, но старик все время пожевывает, почмокивает, словно хочет размягчить закоченевший язык.

Узкие глаза смотрят из-под густых ершистых бровей удивленно и вопросительно. Кажется, Сямака никак не может припомнить, где и когда видел он окруживших его людей.

А стоят перед ним два сына — Шеркей и Элендей — да жена Шеркея Сайдэ с тремя детьми — дочерью Сэлиме и сыновьями Тимруком и Ильясом.

Сноха и внучка все время вытирают оборками фартуков покрасневшие глаза, судорожно вздрагивают, пытаясь сдержать рыдания. Любимец дедушки семилетний Ильяс, пугливо прижавшись к матери, с опасливым любопытством озирается по сторонам: ведь вот-вот, по словам взрослых, должна прийти смерть. Сердце мальчика леденеет от страха, но посмотреть на смерть хочется нестерпимо — какая она?

Тимруку скучно. Он то разглядывает носки своих лаптей, то пересчитывает сучки на грязных, густо затоптанных половицах. Время от времени он шмыгает носом — притворяется, что плачет.

Шеркей скрестил на груди тяжелые волосатые руки и как будто окаменел. Элендей же часто наклоняется к постели, всматривается в лицо отца, прислушивается, нетерпеливо переминается с ноги на ногу.