— Хвала Падшей Матери, что ты не родилась с клювом.
— Хвала Падшей Матери, — согласилась сестра Вора. — Но даже если б и родилась с ним, цирюльники у его всемилости самые искусные. Я знаю других с таким же недугом, а то и худшим, и тем не менее всех их исцелили перед допуском в Норы.
— Говоришь, Норы существуют?
Джирелла отдернула руку. Ей с трудом верилось, что вселяющие ужас слухи — вовсе не слухи.
— У вас под ногами, мэм. Меньше чем в миле, — заверила боевая монахиня, привязывая маску на место. — Там я и выросла. Его святейшество папа Шанату верит, что даже наш заблудший вид способен служить Вороненной Цепи. Как только нас перекроят по образу и подобию чистых.
— Чудеса, да и только… — Джирелла покачала головой. После всего услышанного у нее вряд ли еще остался аппетит, но вот горячая кружка калди, дабы успокоить нервы, определенно нужна. В монастыре напиток считался потворством своим страстям и был запрещен сестрами, но после предложенного дядей вчерашнего экстравагантного пиршества, она решила, что будущей Черной Папессе отныне можно все. — В общем, ты как хочешь, сестра Вора, а мне самое время разговеться. Мне прямо тебя просить принести, чего хочу или дергать за сонетку, как делал мой дядя?
— В будущем вы можете озвучивать любые ваши требования мне, а я уже позабочусь о доставке. Но сейчас мы уже опаздываем. — Боевая монахиня указала на тряпичный сверток, одиноко лежащий на пустом столе. — У меня тут приготовленный для вас обед, но взять его придется с собой.
— А куда мы идем? — Джирелла боязливо глянула на входную дверь. — Я думала, просто проведу тут неделю. В уединении. Из-за всех тех подстерегающих меня опасностей…
— Убийц, в смысле? — Джирелле снова показалось, что анафема улыбнулась за маской. — Когда есть враги, мэм, лучше не оставаться в одном месте. Его всемилость велел мне доставить вас к цирюльнику Нортону до перерыва Совета, а это значит, нам нужно лететь стрелой, иначе опоздаем.
— К цирюльнику? — После рассказа анафемы про цепных хирургов, которые перекраивают плоть грешников, Джирелла не могла даже представить себе кого-то такого, с кем желала бы встречи меньше.
Но ведь ее путь был начертан святой дланью, поэтому она высоко подняла голову и прошествовала за боевой монахиней на выход, а ее единственная заминка была вызвана нерешительностью по поводу того, брать завернутый обед или не брать. И после секундного раздумья она запихнула сверток в карман внутри рукава своего пышного платья. Нет, она еще не проголодалась, но обязалась своей создательнице пользоваться любыми предложенными дарами. Чревоугодие никогда не считалось ее самой сильной добродетелью, однако, раз она собирается надеть эбеновую митру Черной Папессы, следует стремиться воплотить их все.