Хотя в действительности Вероника не ела настоящей хорошей пиццы с тех пор, как уехала из родного Ковенанта и от своей подруги Дженни, которая была дочерью владельца единственной пиццерии в городе. Они с Дженни подружились еще в детском саду, вместе провели школьные годы и вместе повзрослели, хотя ее отец никогда не одобрял этой дружбы.
По мнению мэра Пэрриша, Дженни была диким ребенком и оказывала дурное влияние на его дочь.
Как ни странно, но именно Дженни вышла замуж и жила в Ковенанте с мужем и двумя детьми. А Вероника в это время находилась здесь, в Лафайетте, за сто пятьдесят миль от родного города, и все еще была одинока. Она сидела в грязной комнате и не имела ни времени, ни сил, чтобы убраться и вывести небольшое пятно от пиццы в середине кровати, которая определенно могла занять место в одном из рекламных каталогов «Повысьте качество своей жизни» на обратной стороне журналов «Космо» или «Мода».
Если бы ее сейчас могли увидеть родители!
Вероника впилась зубами в пиццу. Лицо мамочки расцветет всеми оттенками красного цвета, а у папочки, наверное, случится инфаркт. Он непременно составит официальное заявление, в котором будет утверждать, что поведение Вероники является следствием случайного ребячества, а не ее воспитания.
Но Веронику все это не беспокоило. Они не увидят ее, потому что, приверженные традициям, мэр Пэрриш и его очаровательная жена не навестят свою свободолюбивую дочь. Вероника променяла замужество и семью на учебу до поздней ночи и студенческие долги, свою обязанность быть послушной дочерью на самостоятельность.
И, конечно, она сделала свой выбор публично. Перед заполнившими церковь людьми, которые собрались посмотреть на венчание Вероники с Раймондом Кормьером, человеком мечты ее отца, начальником городской полиции и одним из преданных сторонников мэра Пэрриша…
Девушка снова откусила пиццу, переключила пару телевизионных каналов и, наконец, остановилась на старом черно-белом фильме.
На экране Ширли Темпл обнимала своего отца, которого не видела много лет. Чувство одиночества нахлынуло на Веронику.
Несмотря на разные взгляды и горькое прощание, она скучала по своим родителям. Слишком многое можно было сказать о преимуществе жизни в родном доме. Вероника обязательно ела бы три раза в день, никакие счета не беспокоили бы ее, и рядом всегда были бы два человека, которые любят ее, хотя и являются неисправимыми консерваторами. По крайней мере она была бы не одна.
Но чертовски много можно было сказать и о пользе независимости, несмотря на все ее трудности. Вероника ела и спала когда хотела. Она надевала рубашку, джинсы и кеды вместо ужасных «женских» платьев, сшитых для нее тетей Мейбл, и вообще делала все, что ей нравилось делать.