— Ты хочешь сказать, что она стала иностранной шпионкой? — испуганно спросила Верунчик.
— Да нет же! — раздраженно ответил муж. — Она для этого слишком глупа. Но именно по своей глупости она и ввязалась в какую-то грязную историю. И по всему видно, что это не простая уголовщина.
— По чему «по всему»?
— Да хотя бы по тому, что этим занимается ФСБ. Иначе к нам пришла бы милиция.
— Но ведь они ничего такого не сказали…
— А что они вообще сказали? — возразил Станислав Адамович.
— Что нас срочно вызывают в Москву по поводу нашей дочери. И все! И даже твои слезы их не тронули. В этой конторе знают, как давить на психику!
— Нам? Но ведь мы даже ни о чем не догадываемся!
— И ты думаешь, они нам поверили? — Станислав Адамович невесело усмехнулся.
— Тогда почему же, Стасик, нас никто не сопровождает в Москву?
— А ты уверена, что в хвосте самолета не сидит человек, который присматривает за нами?
Верунчик невольно сжалась в кресле.
Станислав Адамович хотел еще что-то сказать, но сдержался и только тяжело вздохнул. Он не знал за собой никаких провинностей перед государством. Конечно, его кабинет посещали все важные городские начальники. Но, сидя с разинутым ртом в зубоврачебном кресле, они вряд ли могли разболтать Станиславу Адамовичу какие-то важные секреты. Однако далекие предки сибирского дантиста происходили из краковской шляхты, чем Станислав Адамович любил щегольнуть, без надобности вставляя в разговор отдельные польские словечки. Разумеется, времена изменились, но иностранное происхождение не могло не вызвать подозрений у работников ФСБ. Тем более, если дочь обрусевшего поляка натворила что-то серьезное.
Да, дочь свою они с Верунчиком упустили. Поверили ее бодрым звонкам из Москвы. Были слепы при редких встречах.
Бог знает, какой дорожкой пошла она на самом деле. А вот теперь выясняется, что кривой. Но не водить же было ее за руку до сорока лет! Она давно уже стала взрослой женщиной, хотя для родителей дети всегда остаются детьми.
Размышляя об этом, Станислав Адамович еще не знал, что ничего уже нельзя было исправить. Если бы он хоть на секунду мог представить себе, что произошло с его дочерью, он бы взвыл волком от горя и собственного бессилия.
Апрель 1999 года. Потерявшая память
Небо над ней было неестественно белым. Такого она не видала никогда. И только обнаружив на нем тонкую змеящуюся трещинку, она поняла, что это — потолок.
Потом над ней склонилось улыбающееся женское лицо, и грудной голос произнес:
— Ну что, подруга? Очухалась?
Она не ответила, мучительно вспоминая, где она видела раньше эту милую женщину. Лицо ей было смутно знакомо. С этой женщиной было что-то связано в ее жизни, но что именно, она никак не могла сообразить.