КП спрятался близ вершины горы, справа, где густо росли вечнозеленые фисташки и можжевельник, игловидные листья которого застилали землю, и она была мягкой, как манеж, и пахла хвоей. Метров на тридцать ниже, на тыльном, невидимом врагу склоне, между камней выступал родник. Он падал вниз с высоты человеческого роста в круглую каменную чашу, такую большую, что в ней могла уместиться машина. Родниковая вода, как обычно, плескалась холодная и чистая. И конечно же, очень вкусная.
Противник окопался за лощиной, прикрытой ксерофильным редколесьем. Передний край немцев чернел на юго-западных скатах, пологих, лысых, и лишь самый левый фланг был прикрыт низким и жестким кустарником. Данные разведки говорили, что на этом коротком участке немцы сосредоточили 72-й пехотный полк, 10-й велоэскадрон и 500-й штрафной батальон.
Солнце отступало. И темнота опускалась на землю плавно, словно на парашюте. Тяжелая туча низко замерла над горой. Из лощины не тянуло ветром. И командир полка с печалью подумал, что к ночи соберется дождь.
Адъютант притащил термос с кашей. И девчонки-радистки Галя и Тамара из Новороссийска, которые не доводились сестрами, но действительно были очень похожими, сели ужинать. На столе, сложенном из ящиков, лежала клеенка, новенькая, красно-белая, гордость девчонок, и чадила коптилка — сплющенная гильза артиллерийского снаряда и огненный фитилек над ней, как гребень.
Девчонки были красивые. И пудрились, и подкрашивали губы. И не принимались за еду, не помыв рук. Но майор, который уже третью неделю спал по два часа в сутки, был равнодушен к «подвигам» девчонок и, что совсем непростительно мужчине, забывал порадовать их, хотя бы иногда, комплиментами.
Вот почему радистки завизжали от восторга, когда на пороге землянки появился полковник Гонцов — из штаба дивизии. Худощавый, с красивыми глазами, он снял каску, бросил ее в угол. Распахнул плащ-палатку и вытащил откуда-то две большие розовобокие груши. Он протянул груши девчонкам и, здороваясь, поцеловал ручки. Майор, который, как и полагалось при появлении старшего начальника, стоял по стойке «смирно», вдруг обратил внимание на разрумянившихся радисток и удивился, словно только сейчас понял, что они женщины.
— Завидую тебе, Журавлев, — вздохнул полковник Гонцов. — Умеешь устраиваться. Ведь эти два ангела-хранителя любую землянку на дворец похожей сделают.
Майор Журавлев, на которого и в лучшие годы женская красота чаще всего навевала скуку, равнодушно пожал плечами.
Ангелы-хранители кусали груши, и сок блестел у них на губах.