– Как твое имя? – спросил зервар, наконец-то сподобившись посмотреть на Костю.
– Костя, – представился Костя.
Полное имя «Константин» в джавальскую фонетическую манеру не очень вписывалось, поэтому разумнее было сократить. Кроме того, джавальский не всегда располагал к мягким окончаниям, и в устах зервара Костино имя в дальнейшем звучало скорее как «Коста», на итальянский манер.
– Значит, Коста, ты решил тоже стать честным торговцем, раз во второй раз объявился в Центруме?
– Вроде того, – не стал отпираться Костя.
– Тогда тебя нужно легализовать, – сообщил зервар и зычно крикнул: – Йо-он!
За дверью забухали сапоги, и в кабинет ввалился один из едоков из смежной комнаты. С ним Костя тоже сталкивался в прошлый свой визит на заставу.
– Да, господин зервар?
– Оформи по легалке. Данные, пальчики, фото, татуировка – по полной программе.
– Есть, господин зервар!
«Что-то у них тут сплошная уставщина царит, – подумал Костя напряженно. – Не могут попроще, что ли? Оба же земляне. Зервар, хрен норвежский, конечно, постарше. Но все равно как-то дико: ‟Да, господин зервар!”, ‟Есть, господин зервар!”, ‟Будет исполнено, господин зервар!”».
– Пойдем, – пригласил Йон, пропуская Костю вперед.
Следующий час они провели в смежной комнате, где все Костины данные, включая имя, фамилию, возраст, рост, вес, словесный портрет, отпечатки пальцев, были тщательнейшим образом занесены в средней толщины журнал (впрочем, он был крайним в достаточно длинном ряду точно таких же – Костя подметил это, когда Йон снимал журнал с полки), а также сдублированы на специальные карточки аж в трех экземплярах. Потом Костю сфотографировал другой пограничник, ненадолго заглянувший из большой комнаты. Допотопной камерой на треноге, с магниевой вспышкой. Все как положено: фас, профиль, мерная линейка. Костя ехидно заметил: мол, трудно живется без цифровой техники. Пограничник равнодушно отшутился: зато, говорят, помидоры без нитратов.
В завершение процедуры третий погранец из смежной комнаты, как оказалось – фельдшер по совместительству, наколол Косте на правом запястье аккуратную окружность. Под покрасневшей и воспалившейся кожей рисунок пока не был виден, да к тому же на запястье налепили древний тканевый пластырь, пропитанный каким-то пахучим травяным отваром.
Когда фельдшер ушел, Йон рассовал карточки по разным ящичкам, журнал вернул на полку, встал и объявил:
– Все! Теперь ты легальный торговец. До тех пор, пока не попадешься на чем-нибудь запретном, естественно.
Костя, баюкая свеженаколотую руку, встал тоже.
Перед дверью в зерварский кабинет пришлось подождать, пока Йон туда сунется и получит разрешение войти.