Несмотря на предоставленные многочисленные возможности отречься от своих убеждений в течение восьми лет лишения свободы, аль-Халладж отказался ими воспользоваться. Наконец аббасидский халиф аль-Муктадир под давлением религиозных властей приговорил его к смертной казни. В качестве показательной демонстрации тяжести его ереси халиф подверг аль-Халладжа пыткам, избиениям, изуродованию и распятию; его труп был обезглавлен, тело расчленено, останки сожжены, а пепел рассеян в водах реки Тигр.
Какое послание хотел донести аль-Халладж? Действительно ли он утверждал, что был Богом? Если это так, то как мы можем примириться с суфизмом как с законной сектой такой строго монотеистической и ревностно иконоборческой религии, как ислам?
Многие выдающиеся суфии осуждали аль-Халладжа. Аль-Газали и другие мусульманские мистики критиковали аль-Халладжа не за его заявления о достижении уровня духовного объединения с Богом, в котором его сущность слилась с сущностью Божественного. Они возражали против того факта, что аль-Халладж публично раскрыл то, что должно быть секретом.
Посвятив свою жизнь стремлению совместить исламский мистицизм с исламской ортодоксией (он был, что невероятно, и суфием, и ашаритом-традиционалистом), аль-Газали считал, что такое эзотерическое знание должно раскрываться медленно и поэтапно. Подобно тому как ребенок не имеет настоящего знания о достижениях взрослого, а неграмотный взрослый не может понять достижения ученого, так и ученый, по мнению аль-Газали, не может понять «опыт просвещенных святых».
Преступление аль-Халладжа заключалось не в кощунственном характере его поразительных заявлений, а в том, что он неосмотрительно раскрывал их перед теми, кто не мог понять, что он имел в виду. Суфийское учение никогда не может быть раскрыто неподготовленным или духовно незрелым. Как утверждал аль-Худжвири (ум. 1075), очень просто непосвященным «неправильно понять намерение [суфия] и отвергнуть не его реальное значение, а представление, которое они сами для себя сформировали». Даже аль-Халладж признавал, что его опыт единства с Богом был достигнут после долгого пути внутренней рефлексии. «Твой Дух мало-помалу смешивался с моим Духом, – писал он о Боге в своем собрании стихотворений, – по очереди, через воссоединения и расставания. И теперь я – это Ты Сам. Твое существование – это мое существование и также это моя воля».
Чтобы понять, где остановился аль-Халладж в этом внутреннем путешествии, нужно вернуться к тому, откуда он начал, – на первую станцию его длинной и трудной тропы духовной саморефлексии, которую суфии называют