Тем не менее именно на основе полного дистанцирования от клерикальных институтов лидеры джихадистов и выстраивают свою власть. Действительно, вся джихадистская идентичность была разработана в прямом противостоянии улемам, поэтому их лидеров можно также рассматривать как идущих по стопам так называемых радикальных деятелей христианской Реформации, таких как Ханс Хат, Якоб Гуттер и Томас Мюнцер, которые, продвигая принцип религиозного индивидуализма, призывали к насильственному свержению общественного порядка. Даже Мартин Лютер категорически возражал против любого толкования, которое оспаривало его интерпретацию. (Он даже оценивал различные книги Библии как более или менее ценные в зависимости от того, соотносились ли они с его теологией или нет.) Во время Крестьянской войны в 1525 г., когда ряды восставших возглавлял его соперник Томас Мюнцер, Лютер не только присоединился к светским судьям, но и публично призвал к массовому убийству крестьян, написав: «Каждый, кто может, должен их убивать, душить и колоть, тайно или явно, и помнить, что нет ничего более ядовитого, вредного, дьявольского, чем мятежник». Было убито более ста тысяч крестьян.
Неудивительно, что реформаторское движение Лютера вскоре стало рассматриваться как проблема, а не решение. К середине XVI в. христианская Реформация так или иначе отказалась от идей Лютера в пользу более популистских вариантов, таких как движения Цвингли в Швейцарии, анабаптистов в Рейнской области и кальвинистов в Женеве; последние быстро стали доминирующей ветвью протестантизма в Западной Европе. Подобный процесс в настоящее время происходит и в исламе. Идеология, которая когда-то обращалась к крошечной части глобального мусульманского движения, стала еще менее терпимой в течение последнего десятилетия, поскольку подавляющее большинство почти в каждой мусульманской стране отвернулось от послания джихадистов.
Но феномен Реформации, породивший джихадизм, не ослабевает. Новый класс так называемых диссидентских улемов – ученых и учителей, которые провозгласили независимость от признанных правовых школ, – начал собирать большое число последователей во всем исламском мире. Эти улемы превратились в нечто подобное странствующим проповедникам, создающим параллельную структуру власти, которая противоречит традиционным духовным институтам. Между тем эти институты вновь начали проявлять определенную степень влияния и авторитета, переняв ту же тактику, которой пользуются их реформистские соперники. Если хотите, назовите это «контрреформацией». Аль-Азхар даже создал свою телевизионную сеть, которая, кроме арабского, вещает на английском, французском и урду. Почти каждое духовное учреждение в мире теперь имеет значительное присутствие в интернете. Улемы открыто признают, что их авторитет и репутация зависят от их способности использовать новые инструменты социальных сетей для привлечения молодых мусульман к выступлениям на их уровне и на их условиях. Результатом этого становится какофония голосов из разных источников, представляющих настоящий рог изобилия идей, ценностей, мыслей и интерпретаций, многие из которых конфликтуют друг с другом, заявляя об исключительном праве определять будущее того, что вскоре станет крупнейшей религией в мире.