Правда заключается в том, что традиционный образ закрытой чадрой мусульманской женщины как защищенной и послушной сексуальной собственности своего мужа настолько же обманчивый и глупый, как и постмодернистское изображение вуали как эмблемы расширения прав и женской свободы от культурной гегемонии Запада. Вуаль может быть и тем и другим или ничем из этого, но решение зависит исключительно от самих мусульманок. Каким бы ни был выбор в отношении одежды, это выбор самой женщины, и только ее. Ни мужчина, ни государство не определяют правильную «женскость» в исламе. Те, кто относится к мусульманке не как к личности, а как к символу исламского целомудрия или светского либерализма, повинны в том же грехе – в овеществлении женщины.
Это, по сути, служит основой так называемого мусульманского женского движения, которое зиждется на идее о том, что именно общество, где доминируют мужчины, а не ислам, несет ответственность за подавление женщин в столь многих государствах с преобладающим мусульманским населением. По этой причине мусульманские феминистки по всему миру выступают за возвращение к тем основам общества, которые Мухаммад изначально завещал своим последователям. Несмотря на различия в культуре, национальности и убеждениях, они считают, что тот урок, который был получен от Пророка, те беспрецедентные права и привилегии, которыми он наделил женщин, доказывают, что ислам прежде всего – религия равенства. Медина в представлении феминисток – это общество, в котором Мухаммад назначал женщин наподобие Умм Варака духовными руководителями уммы; где самому Пророку публично делали замечания его жены; где женщины молились и сражались наравне с мужчинами; где женщины, как Аиша и Умм Салама, действовали не только как религиозные, но и как политические – а в некоторых случаях и как военные – лидеры; и где призыв к молитве, раздававшийся с крыши дома Мухаммада, собирал мужчин и женщин вместе, без разделения, и они благословлялись как представители единой общины.
Этот революционный эксперимент по построению социального равенства был настолько успешным, что в период с 622 по 624 г. число членов уммы очень быстро возросло как за счет вступления новых ансаров в Медину, так и за счет наплыва эмигрантов, желающих присоединиться к тому, что происходит в городе Пророка. Хотя, по правде говоря, это по-прежнему еще был Ятриб. Он не мог должным образом называться Мединой до тех пор, пока Мухаммад не переключил внимание от своих эгалитарных реформ вновь к святому городу Мекка и могущественному племени, которое распространяло власть на всю Аравию.