Мне горько осознавать, что Нед отказался от меня, чтобы не вызвать неудовольствия королевы, которая никогда не откажется от собственных удовольствий. Елизавета позволяет себе радоваться обществу любовника, а мне нельзя даже заговорить с мужчиной, которого я люблю. Я наблюдаю за тем, как она подзывает Роберта Дадли, чтобы он спустил ее с седла или протанцевал с ней весь вечер напролет, как она кладет голову ему на плечо, как манит его за собой в королевскую опочивальню, где их никто не смеет беспокоить. Я ненавижу эту женщину за ее эгоизм, за то, что она заботится только о своих радостях и совершенно не думает обо мне. Я виню ее в том, что потеряла мужчину, которого любила всем сердцем и что теперь мне грозит участь старой девы до самого смертного одра, в то время, как виновница всех моих бед бесстыже предается публичной интрижке.
Теперь она во всеуслышание объявляет, что выйдет замуж за эрцгерцога Фердинанда Габсбургского, как только он приедет в Англию. Она обещает, что заключит союз с Испанией и готова на все ради безопасности Англии. Всем вокруг ясно, что она лжет и что ее муж, кем бы он ни был, станет рогоносцем еще до того, как его корабль коснется английских причалов.
Испанцы поняли это только сейчас. Новый посол чувствует себя оскорбленным, и вся его прислуга приобретает угрюмый и насупленный вид. Уильяму Сесилу приходится очень непросто, пока он предпринимает все возможные усилия, чтобы сохранить дружеские отношения с этой великой страной и с помощью этого союза защититься от угрозы со стороны Франции.
Однажды вечером, когда мы идем вдоль реки к беседке, чтобы послушать там стихи, рядом со мной неожиданно оказывается испанский посол. Он начинает говорить, что эрцгерцог наслышан о моей красоте и с несравнимо большей радостью женился бы на мне, чем решился бы на длительный и исходно скомпрометированный процесс ухаживания за Елизаветой. И что может настать день, когда я стану королевой Англии и на моей стороне будет эрцгерцог, а в моем распоряжении – вся мощь Испании. Что я смогу стать влиятельнейшей эрцгерцогиней при английском дворе и средоточием чаяний католического мира.
– Мне не следует об этом говорить, – шепчу я.
Меня охватывает ужас от того, что посол решается на такие открытые разговоры со мной. Слава богу, нас никто не видит и не слышит, кроме кого-то из прислуги Уильяма Сесила, кто совершенно случайно попался нам навстречу.
– Ваше превосходительство оказывает мне слишком большую честь. Я не могу слушать подобные заявления без разрешения моей кузины, Ее королевского Величества.