Ближе к Гринвичу река становится шире, и передо мной заветным берегом предстает любимый дворец Тюдоров – наш любимый дворец, будто парящий на воде. Пристань переливается золотом, высокие двери открыты. Он выглядит таким роскошным, приветливым и мирным – не верится, что меня ждет домашний арест, только не в этом прекрасном доме, чьи двери ведут к пышным садам, лужайкам и фруктовым деревьям.
Елизаветы здесь нет. Она в замке Фарнем в Гилфорде, так что во дворце осталось лишь несколько слуг, которые проветривают помещения, избавляются от старого хлама и раскладывают свежие зеленые листья и травы во всех общих комнатах. Прислуга бабушки уже ждет – они выстроились перед ее покоями во дворце и кланяются, когда я захожу вместе с ней. Я почти забыла, сколько работников требуется для обслуживания комнат одной требовательной женщины. Я привыкла к тесной спаленке и единственной горничной, привыкла к маленькому окну и тишине. Бабушка ведет меня в свою личную столовую, садится на специальное возвышение и показывает, чтобы я села рядом. Нам моют руки водой из серебряного кувшина, приносят охлажденный легкий эль и блюдо с фруктами и мясом, управляющий докладывает бабушке о том, как следили за ее покоями, а также сообщает, что один из конюхов ушел без разрешения и что выросла цена на вино.
У меня нет аппетита. Слушая управляющего, Кэтрин замечает, что я не ем, и, когда он кланяется и отходит, она говорит:
– Надо поесть, дорогая.
– Я не голодна.
– Не может быть – после долгой дороги и плавания по реке, – настаивает она. – Ты же знаешь, что должна выжить и процветать. Если ты уморишь себя голодом, считай, твои враги победили.
– Я не обзавелась врагами, пока служила королеве, и вышла замуж за человека, который был волен любить меня, – твердо отвечаю я. – У меня нет ни врагов, ни соперников, и тем не менее я лишена свободы уже в течение двух лет. Никто не предъявил обвинений, никто не предоставил показания свидетелей. Ни у кого нет причин ненавидеть меня.
– Знаю, – кивает она. – Нам нельзя здесь об этом говорить. И все же тебе надо поесть. Твоя цель – выжить…
Кэтрин замолкает, но мы обе знаем, что она хотела сказать: «И пережить Елизавету».
– Я выживу, – говорю ей, слегка улыбаясь. В ее целе-устремленности я вижу пример для себя – вот это настоящая сила воли. – Как и вы.
Она по-особому пожимает плечами – это иностранное движение бабушка переняла от своей матери, известной испанской красавицы.
– Придворный должен уметь выживать. Я родилась и выросла при дворе – и надеюсь умереть на шелковых простынях.