Бабушка отправляет послания: Уильяму Сесилу в его новый любимый дом, Берли-хаус, Роберту Дадли, кружащему Елизавету в танце в Виндзоре, и самой отдыхающей королеве, после чего мы с надеждой ждем ответа.
* * *
Уильям Сесил откликается быстро. Видимо, двое тайных любовников – Дадли и Елизавета – доверили написание ответа ему. Они не хотят, чтобы кто-то тревожил их счастье, их свободу среди убранных золотистых полей Англии. Погода прекрасная, охота идет хорошо, и они не желают заниматься государственными делами. Елизавета отмечает еще один год удержания Дадли в рабстве. Знаю, Роберт Дадли выступит за освобождение Катерины, но лишь когда поймет, что его слова не приведут к беде. Он не позволит нарушить благополучие королевы, пока та счастлива рядом с ним.
Уильям Сесил своей рукой пишет, что Катерина пока не может приехать к нам. Он подчеркивает слово «пока». На этот сезон ее разместят у хорошего верного человека сэра Оуэна Хоптона в Кокфилд-холле в Саффолке.
– Боже, это еще кто такой? – возмущается бабушка. – Где они находят этих ничтожных людишек?
– «В Кокфилд-холле в Саффолке», – читаю я, заглядывая в письмо через ее плечо. – Посмотрите сюда…
Показываю на короткий отрывок: «Ее Величество настаивает, чтобы леди Катерину и ее сына держали в полной изоляции. Никаких писем, подарков, посетителей и агентов от иностранных государств».
– И что же ей там делать? – спрашивает бабушка. – Разве они не знает, что Катерина уже в такой печали, что едва разговаривает? Она почти заморила себя голодом, редко встает с постели и все время плачет – неужели они не знают?
Я сглатываю приступ скорби при мысли о сестре, которая снова одинока и далеко от меня.
– Вы им сказали?
– Конечно, сказала. К тому же Сесил и сам все знает.
– Чего от нас хочет королева? Хочет, чтобы мы скончались в заточении и одиночестве в каком-нибудь отдаленном месте, где наша смерть от горя не вызовет недовольства?
Бабушка не отвечает. Смотрит на меня безучастно, будто ей нечего сказать. В пылу я высказала всю правду, и Кэтрин не в силах ее отрицать.
* * *
Двор возвращается в Хэмптон-Корт, однако мою бабушку не вызывают.
– Я не хочу, чтобы из-за меня на вас пала немилость королевы. Вам надо думать о своих детях, о Перегрине и Сьюзан, вы должны защищать их. Нельзя, чтобы и ваш дом затронуло неодобрение, преследующее всех кузин Елизаветы.
Склонив голову набок, Кэтрин усмехается.
– Знаешь, в моей жизни бывали моменты и похуже, – говорит она. – Я служила королеве, от которой Елизавета переняла всю свою ученость, предмет ее великой гордости. Служила королеве, которая показывала Елизавете, как нужно править. Служила королеве, которая составила молитвенник и научила Елизавету – а также твою сестру Джейн – богословию. Служила, когда ее обвинили в ереси и предательстве. Я никогда не забуду Екатерину Парр, и Елизавета меня не напугает.