– Я приму корону, раз того желает Господь, а я могу исполнить Его волю. Но у Гилфорда нет этого предназначения. Это не его судьба. Это я наследую корону короля Эдуарда, да благословит Господь его душу, а Гилфорд, мой муж, может лишь просто быть рядом со мной.
Я ощущаю, что Катерина, моя сестра, подошла ко мне ближе, как будто желала заявить, что она моя наследница, что мы – сестры королевской крови. Мы не глупы и не позволим, чтобы нас разыгрывали, как пешки. Мой муж не станет королем, как не станет им муж моей сестры.
– Но ему придется дать титул, – задумчиво произносит свекор Катерины. – Королевский титул. Ведь все-таки он…
Он не заканчивает фразы, но мы все понимаем, что он хотел сказать. Все-таки герцог Нортумберленд не стал бы так усердно трудиться только ради того, чтобы возвести на трон дочь Генри Грея. Кому вообще до меня есть дело? Разве они не будут искать выгоды от моего восшествия на престол? Так что Гилфорду придется дать титул, чтобы расплатиться с его семьей. Как сказано: «Не заграждай рта волу, когда он молотит»[7], а Дадли – весьма прожорливые звери.
– Я сделаю его герцогом, – предложила я. – Это достойный титул для монаршей особы. Пусть он будет герцогом Кларенсом.
Предыдущий герцог Кларенс был утоплен в бочке с мальвазией, в собственном дворце, за его неслыханную самонадеянность и амбиции. И если кто-либо увидит между ними сходство, меня это беспокоить не будет.
Мы ночуем с Катериной в королевской постели, и одна из моих фрейлин спит рядом с нами на приставной кровати. Шелковые простыни были согреты золотой грелкой, а матрас проколот кинжалом, на тот случай, если там спрятался злоумышленник. Гилфорд ко мне не приходит, а утром я испытываю сильнейшую боль в животе и, проснувшись, понимаю, что ко мне вернулось женское недомогание. У меня шла кровь.
Катерина вскакивает с кровати и сдергивает одеяла.
– Какая мерзость! – восклицает она. – Зачем ты это сделала? Разве ты не знала, что близится день твоего недомогания?
– Нет, – говорю я. – У меня оно наступает каждый раз по-разному. Откуда мне было знать, что оно начнется прямо теперь?
– Худшего времени и места для этого ты бы выбрать не смогла.
– Да ничего я не выбирала!
И, разумеется, ничего подобного раньше не случалось в покоях короля: потому что в этих комнатах и в этой кровати еще не было королевы. Все королевы жили на своей половине.
Нам с Катериной приходится снять и скомкать окровавленные простыни, а слуга постельничий не может скрыть отвращения на лице. Мне становится нестерпимо стыдно. Нам приходится посылать за чистыми нижними юбками и за чашей с водой для меня, чтобы я могла омыться. И слуги приносят кувшины с водой и ароматизированные полотенца. Я ощущаю себя настолько опозоренной, что когда наконец добираюсь до часовни, то прячу лицо в руках и молюсь о том, чтобы истечь кровью насмерть и освободиться от своего ужасного положения.