— Ехал пафос через пафос! Видит: пафос! Он такой…
Матрос поглядел на собственную протянутую руку, словно впервые увидел, пролепетал вопросительно:
— Пафос-пафос-пафос?
И сам себе грозно ответил:
— Пафос!
Махнул рукой, прогремел:
— И вперед на смертный бой!
Скромный тоже не выдержал — заржал. Не культурно засмеялся, а именно что заржал конем. Очень уж выразительно менялся матрос в ходе кратенькой речи. Корабельщик снова обозначил поклон и сел.
— Молодой человек, — серьезно сказал ему подошедший Каменский, — а вы не чужды театру. Как вы смотрите на то, чтобы впустить его в свою жизнь?
Корабельщик улыбнулся приветливо, не хуже широкой улыбки волжанина:
— Вполне положительно. Только пускай сначала цирк из нее выйдет.
* * *
Выйдя поутру на Тверскую, Скромный и Корабельщик поглядели на восходящее со стороны Кремля Солнце.
— А вы, значит, и в литературе разбираетесь?
— Да ерунда! — Корабельщик махнул рукой. — Я вас научу вмиг. О чем бы речь ни зашла, говорите: композиция-де неудачная, вступление перетяжелено. Оно у всех перетяжелено, подавать сюжет плавно мало кто умеет. Любому критику беспроигрышная завязка.
— А потом?
— А дальше смотрите. Если человек в себя ушел, задумался — значит, что-то понимает. Его, конечно, можно дальше высмеивать. Но лучше не надо, лучше пускай он хорошую вещь напишет. А вот если кинулся доказывать, слюной брызгать… — Корабельщик растянул губы в неприятной улыбке. Помолчал, зевнул и приговорил:
— Этак лениво ручкой делаете и роняете: мол, вкусовщина! И все, дальше стойте на своем. Дескать, нечего мне добавить. Моя позиция неизменна, не маятник.
— Запомню, — серьезно сказал анархист, — а сейчас что?
— А сейчас в Совнарком. Настроение аккурат. И вилять некуда: вот он, Кремль.
Защемя ругаешься, нащяльнике? Перерыв!
У ворот, ведущих в Кремль, дежурная комнатушка. В ней доверенное лицо, которое по предъявлении документа-ордера из Московского Совета осматривает его, прилагает к нему свой маленький ордерок и отпускает желающего пройти в Кремль. Документ-ордер из Московского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов у Скромного имелся: он когда-то хотел получить бесплатную комнату, чтобы съехать из эсеровского отеля, тогда же и получил пропуск в Кремль для решения квартирного вопроса…
Впрочем, «когда-то» — это всего два дня прошло. До знакомства с Корабельщиком, до встречи с Марией Спиридоновой, до ночевки у взаправдашнего царского генерала- «благородия»; до речи со ступеней величайшего храма страны, беседы с великим учителем; отпечатанной на сердце карты Екатеринославской губернии. Наконец, еще до продымленного и веселого футуристического кафе… Маленькая длинная жизнь!