– Фашисты!
Яна удовлетворенно хмыкнула, к широкоплечей, с тяжелым бюстом девице вернулось плохо скрываемое высокомерное отношение к дикарке.
– Значит, все правильно понимаешь. С учетом того, что случилось за последние дни, твое состояние сейчас действительно характеризуется как стрессовое. Вероятность неудачи операции значительно возрастает.
– Сволочи!
Женька не желала слушать, что несет эта сумасшедшая. Куда она попала! Какой жуткий мир! Не замечая, что вскочила на ноги, она уже готова была спрыгнуть с кровати и вцепиться ногтями в лицо Артуровой, однако стушевалась после появления Мартынова и двух новых человек, облаченных в одинаковые с профессором и аспиранткой белые медицинские халаты поверх темно-синей форменной одежды. По крайней мере, штаны и темно-коричневые высокие ботинки выглядели как часть военной или полицейской формы.
У Ливадовой их появление вызвало нехорошие предчувствия, грудь девушки высоко вздымалась от учащенного дыхания, по виску скатилась капелька пота. Двое появившихся вместе с профессором застыли позади Мартынова с безучастным выражением на каменных физиономиях. Высокие, крепкие мордовороты с массивными челюстями и не обремененными мыслью взглядами. Женьке отчего-то подумалось о солдатах.
– Игорь Иванович… – Артурова встретила появление Мартынова с видимым облегчением. – Вы очень вовремя, и хорошо, что санитары уже с вами.
Мартынова, которого Яна так ждала, Женька видела второй раз в жизни; на первый взгляд этот человек выглядел безобидным. По крайней мере, в целом такое впечатление сложилось о нем вчера, и за день Мартынов ничуть не изменился. Высохший пожилой мужчина в белом халате и самых обычных серых брюках с отглаженными стрелками и в черных туфлях. Ливадова подумала, что человек, у которого постоянно растрепаны редкие седые волосы, обязательно рассеян и потому имеет добрый характер. Но, поймав цепкий взгляд ученого, сразу усомнилась в первоначальном впечатлении.
– Вижу. – Профессор скрестил руки на груди. – Объект на нужном эмоциональном уровне.
– Сделала все, как вы сказали, – отчиталась Яна.
– Да, да, вижу, – повторил Мартынов и расплылся в фальшивой улыбке, не отводя холодного взора от дикарки. – Операционная готова. Прошу.
Ученый сделал приглашающий жест.
А Женька поняла, что тихонько скулит и плачет. От страха и ненависти к этим нелюдям.
– Я русская. – Ливадова вновь попробовала донести эту простую мысль, она говорила сквозь слезы. – Россиянка! Такая же, как вы.
У Яны дернулись уголки губ. Эта одичалая из прошлого, в сущности, еще ребенок; да, в самом деле, говорит по-нашему. Больно видеть ее ужас вперемешку с мольбой. Артурова отвернулась, чтобы никто не заметил ее слабости.