— Вам лучше спросить у ее врача, есть ли у Ани нарушения психики, — посоветовала я. — Я находилась в палате с ней только один день, и я не врач, чтобы судить о том, нормальная ли Аня или у нее имеются отклонения.
— Врачи не всегда говорят полиции о всех заболеваниях пациента, — покачал головой Федор Константинович. — Сами знаете, клятва Гиппократа, врачебная тайна… Вы находились рядом с Аней, и, может, вам что-то показалось неестественным в ее поведении?
Я задумалась, потом покачала головой.
— Нет, с виду она абсолютно нормальной была, — наконец признала я. — Ничего такого, никаких панический атак, страхов…
— С кем еще Аня общалась, помимо вас? Она разговаривала со своим братом? — продолжал расспрашивать меня следователь.
Я снова отрицательно покачала головой.
— Нет, Андрея, брата Ани, перевели в общую палату недавно, и он сам не знал о том, что его сестра исчезла. А по поводу других пациентов вам лучше узнать у медсестер. Когда меня перевели в общую палату, мы с Аней находились одни, соседок не было.
— А ночью, когда пропала Аня, вы не слышали ничего странного? Шорохов, звуков, шагов?
Я сообщила следователю, что в ту ночь мне снился кошмар и под воздействием снотворных или других лекарств, которые мне выписал врач, я не просыпалась. Я рассказала Федору Константиновичу все подробности того утра, когда обнаружилось исчезновение Ани, он задал мне несколько уточняющих вопросов. Как я поняла, из разговора со мной ему ничего не стало ясно — следователь несколько раз спросил меня, не помню ли я что-то необычное, но, к сожалению, я ничем не смогла ему помочь. Не вспомнила я и подробности своего ранения, что огорчило меня еще сильнее. В конце концов, Федор Константинович попросил меня сообщить ему через врача, если я что-то вспомню, а после пожелал скорейшего выздоровления и пообещал ничего не рассказывать медперсоналу о том, что я на самом деле телохранитель. На этом наш разговор закончился, Федор Константинович вызвал медсестру, и та проводила меня до палаты.
На перевязке почему-то был в этот раз Степан Сергеевич. Не помню имени врача, который мне перебинтовывал плечо обычно, но, увидев своего лечащего доктора, я немного удивилась. Степан Сергеевич казался серьезным, я бы даже сказала, встревоженным. Обычно он всегда приветливо здоровался со мной, но сегодня его тон был каким-то официальным, а голос — чужим и глухим.
— Садись, Женя. — Он кивнул на стул. Я опустилась туда, куда он велел.
Я хотела спросить врача, что случилось, но почему-то не стала задавать этот вопрос. Стала терпеливо ждать, когда он приступит к перевязке.