– Снайперская винтовка у тебя или у меня? – последовал язвительный вопрос.
Бинокль направлен в эту сторону, но куда конкретно смотрит наблюдатель, установить невозможно. Его может заинтересовать спешное возведение баррикады или расположение обстреливающих улицы пулеметов. Костя ввел в прицел поправки и прислонился к опорному брусу. Он с детства привык так стрелять, упираясь плечом в дерево.
Пока он возился, на колокольне появилось пополнение, двое с биноклями что-то активно обсуждали, еще трое стояли за их спинами и внимали словам начальства. Не озадачиваясь чинами собравшихся шюциков, навел прицел на левую фигуру и выстрелил. Пуля попала точно в шею. У прицела ограниченный обзор, поэтому снова взял бинокль и довольно хохотнул. Никто на колокольне даже не попытался спрятаться, двое склонились над убитым, остальные суматошно размахивают руками.
– Забавно. Они впервые на войне? – прокомментировал майор.
Костя снова прильнул к прицелу. Главарь с биноклем смотрит в сторону железнодорожного моста, за спиной двое, третий тащит убитого к лестнице. На это раз после выстрела оставшаяся троица боязливо присела. Не смешно, ограда колокольни из кованых прутьев, и он добавил каждому по пуле.
– Молодец, лейтенант, расправился быстро и качественно, – похвалил майор и добавил: – Не будем маячить, пошли вниз.
– Финны могут прислать своих снайперов, – предупредил Костя.
– У меня тоже есть группа охраны корректировщика!
Они спустились на четвертый этаж и по внутреннему коридору перешли в склад, некогда построенный как казармы гарнизона. Окна, покрытые толстым слоем пыли с зарослями паутины, потребовали очистки. Пришлось ожидать, пока бойцы принесут воду и очистят хотя бы одно. Когда мойка стекол подошла к концу, Костя почувствовал странную тревогу и невольно отошел к простенку. Немного постояв, упрекнул себя в трусости и вернулся обратно, встав в нескольких шагах позади майора. Увы, это была не трусость, а предчувствие, через мгновение некая сила отбросила его на пол.
* * *
Нет ничего обиднее собственной беспомощности. Костя лежал на полу и не мог пошевелиться. Да что пошевелиться, он не мог дышать! Рядом суетливо бегали бойцы, что-то встревоженно обсуждали, а он лежал младенцем без возможности даже пикнуть. Желание сделать один-единственный вдох заставило напрячь мышцы и немного сдвинуть неимоверную тяжесть. Грудь обожгла боль, а получившие воздух легкие отозвались надсадным кашлем.
– Он жив! Надо помочь лейтенанту!
В поле зрения показалась группа бойцов, и неимоверная тяжесть исчезла. Его придавила оконная рама работы неведомых столяров доисторического периода! Жалостливо охнув, Костя сел и начал снимать изодранный в клочья ватник.