– За нашего героя! Молодец, показал в боях пролетарскую зрелость и пролил кровь в борьбе с мировой буржуазией!
Костя до этого немало выпил и сытно поел, поэтому последующие рюмки лишь подносил к губам и вяло ковырялся вилкой в тарелке.
– Ты чего это филонишь? Или наше угощение тебе не по нраву? – недовольно заметил Ефим Наумович.
Переедать на ночь хуже любого наказания, а чрезмерная выпивка чревата тяжким похмельем с головной болью на весь грядущий день. Надо как-то увильнуть, и он сумрачно ответил:
– Комиссия партконтроля напрочь испортила настроение.
– Тебе? Ты у нас без году неделя.
– Обвинили в буржуазном происхождении и желании подорвать единство пролетариата.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи все подробно.
Он рассказал, подробно и честно, утаив лишь то, что о взносах не имел понятия. Если финские коммунисты вносили деньги в партийную кассу, то подобное незнание чревато тяжкими последствиями.
* * *
Ефим Наумович внимательно выслушал, затем выпил рюмку коньяка и положил перед Костей двойной листок из школьной тетради:
– Пиши рапо́рт на мое имя!
– О чем писать?
– Как о чем? Комиссия партконтроля пыталась тебя оклеветать! Ты обязан защитить свое имя честного коммуниста!
– Но рапо́рты у нас не пишут.
– Ты прав, сухопутным морскую душу не понять, пиши докладную записку, – немного подумав, согласился Ефим Наумович.
– Никогда прежде ничего подобного не писал, – попытался отвертеться Костя.
– Не беда, я внимательно слушал и смогу надиктовать содержание с правильными формулировками.
Началось с мудрой политики партии под руководством товарища Сталина, а закончилось перечислением постановлений политбюро и решений восемнадцатого съезда партии. Из двух листов текста сама суть заняла не более четверти странички и выглядела настоящим обвинением в антигосударственной деятельности. Успокоив себя мыслью, что троица реликта борьбы с происками буржуазии отделается изгнанием из парткома, Костя расписался и передал кляузу Ефиму Наумовичу.
– Вот и чудненько, мы их прижмем к ногтю! – воскликнул тот и налил полный стакан коньяка. – За народную власть!
– Они примкнувшие, все трое выходцы из семей потомственных интеллигентов, – пояснила Серафима.
– Разве интеллигенты не могут вступать в партию? – удивился Костя.
– Могут, но они неспособны понять пролетариат.
– Вот именно! Катьку застукали в постели с артистом, а меня обвинили в разложении семьи! – воскликнул Ефим Наумович.
– Она часто встречалась с сотрудниками Германского консульства, и ваш отдел давно за ней присматривал, – добавила Серафима.
– Шалава! Подстилка! Из-за нее комиссия партконтроля хотела исключить меня из партии! Меня!