-- Эй, есть кто живой?
Легкие шаги, слабый шелест и я встретился глазами с подошедшей к столу миловидной девушкой, миловидной ли? Я видел одни глаза, все остальное скрывал респиратор, видимо заменявший марлевую повязку.
-- Послушай, как тебя зовут?
-- Луя.
-- Так объясни мне, пожалуйста, Луя, какого черта я лежу на операционном столе? И что ты собираешься со мной делать?
-- Мне приказано вас препарировать.
-- Ага, так, так. Не понял!
-- Разложить ваши органы по специальным контейнерам, где они смогут сохраниться до прибытия на нашу базу. Там ученые определят, являемся ли мы с вами продолжателями одного рода или нет.
Вы подумайте, эта милая девочка говорила так спокойно, словно речь шла не обо мне, а о подопытной крысе или кролике.
-- И ты сможешь спокойно вспороть мне живот?
-- Я начну с грудной клетки.
-- Святая невинность! Какой у тебя номер?
-- Девяносто третий.
-- Тогда понятно,-- я бессильно откинулся на жесткую подкладку. Сейчас меня начнут потрошить, как курицу или индюка. Можно гордиться, моя печень достигнет далеких звезд и мое сердце, и легкие и весь я, разве только по частям, зато достигну! Вот если бы потом меня смогли снова собрать воедино... Луя снова подошла ко мне, толкая перед собой столик с хирургическими инструментами.
-- Как все невообразимо примитивно,-- не выдержал я бешенного напряжения.-- Такой великий народ и пользоваться простыми железками.
-- Я предпочитаю классические методы хирургии.
-- Да уж, хирургия, ничего не скажешь. Луя неспеша установила столик на нужную высоту и, поправив резиновые перчатки, откинула простыню с моей груди.
-- Эй, стой! А наркоз? -- я совершенно искренне возмутился. Я был прав, на этом столе я мог потребовать себе такую мелочь как наркоз.
-- За совершенное у Четвертого тебя приказано препарировать по первому разделу,-- перебила она меня,-- То есть живого.
-- Ты что, фашистка?
-- Я не знаю кто такая "фашистка", я выполняю приказ,-- она взяла скальпель, тот, словно издеваясь, блеснул хищным пламенем, и поднесла острие к моей груди. Когда его кончик тронул кожу, я рассвирепел окончательно. Именно рассвирепел, не испугался. Я вдруг решил не умирать, пока не съезжу по физиономии этому Четвертому, приказавшему использовать "не наши методы".
-- Гав!!!--рявкнул я во всю силу своих легких,-- Луя выронила скальпель и отшатнулась в непроизвольном испуге, а я нечеловеческим движением умирающего йога крутанул кистями рук. Ремни треснули с жалобным звуком и выпустили из плена одновременно две мои ладони. -- Щас, я покажу вашему Четвертому "кузькину мать"--я расстегивал крепления ножных ремней,--и тебе, Луя, тоже покажу, не волнуйся.