Я вздохнул, указал на дверь в свою спальню.
– Кровать одна.
– Мне больше и не надо, Хьюго. Кстати, я остаюсь. Как ты и просил. Будем жить вместе душа в душу. Два года.
– Эмма, повтори все это более нежно, а то у меня нехорошие мурашки по затылку бегают.
– И я составлю список своих условий, – словно не слыша, добавила она. – Помнится, ты предлагал. Нужно уладить все на бумаге как можно скорее, мне так комфортней.
– Мне надо подумать, – нахмурился я. – Мы совсем не знакомы, и хорошо бы поговорить с бабушкой. Может, ты ее не устроишь.
Эмма холодно улыбнулась:
– Хьюго, милый, как ты верно заметил недавно, вернуться домой побитой собачонкой я не могу. Так что поздно сдавать назад. Увидимся утром.
Она прошла в мою спальню. В мою кровать. Без меня.
Такая гордая собой, что я даже умилился. Да ради бога, солнышко, верь в себя и нагибай меня. Опыт такой впервые, но и в нем я собираюсь найти приятные стороны. Она остается – первое. У нее отличная фигура – второе. Мне нравится, как Эмма ест мясо – третье.
Раньше у меня были только женщины-кролики: ели траву и трахались. Теперь завелся суровый воробушек. Буду приручать, а что получится – самому интересно.
* * *
В своей насыщенной жизни, мне казалось, я просыпался уже при всех мыслимых и немыслимых обстоятельствах: от утреннего минета, от звона разбитого стекла после вечеринки, когда в окно врезается головой пьяный друг, от звонка Мег, предъявляющей ультиматум насчет женитьбы… Всякое было… Даже женатым просыпался, как вчера например.
Но сегодня я впервые проснулся от звона посуды и от запаха жареного бекона с собственной кухни!
С усилием продрав глаза, долго осматривался, щурясь спросонья: был уверен, что мне чудится, но нет… Виденье было явью и имело весьма аппетитную попку.
Мимо меня, шлепая босыми ногами, прошла Эмма. Она ходила открывать окна, при этом двигалась так грациозно, будто приглашала на грех… Хотя последнее вряд ли – на женушке была самая нелепая из всех пижам, с кроликами. Розовыми, мать их, с длинными ушами и совершенно ненормально огромными глазами. Будто обкурились.
Я перевел взгляд на удлиненные шорты Эммы, поморщившись от их антисексового кроя, и посмотрел на часы. Шесть часов! Шесть!
– Ты нормальная вообще? Время видела? – спросил, пытаясь зарыться обратно под подушку, но то и дело приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть на вставшую рядом женушку.
С моего ракурса снова открывался неплохой вид на ее попу: два упругих ореха, которые не портила даже ужасающая одежда. Эмма стояла ко мне спиной, что-то убирая со стола, после чего ушла к плите, продолжив готовить.