– Не боюсь. Полагаю, что их у вас нет.
– У нас много чего есть, – с неудовольствием произнес главный идеолог «правильного марксизма». – А вот вам над своей и их судьбой задуматься сто`ит!
– Неужели расстреливать передумали? – делано удивился Северов. – И в это тоже не верю. Как и в то, что если мои жена и сын у вас, то вы их отпустите.
– Если ответите на наши вопросы, то мы дадим с ними попрощаться. Подумайте, это последний шанс в этой жизни их увидеть. Скоро мы вас расстреляем.
– Я военный человек и каждую минуту готов отдать жизнь за Родину, извините за пафос.
– Не сомневаюсь, но не за Родину, а за свои мещанские идеи. Значит, не хотите увидеть семью напоследок.
– У меня хорошая память, пока жив, я их не забуду.
– Вы не оставляете нам выбора. Не знаю, что и делать! – Суслов развел руками.
– Застрелись! Хотя, куда тебе, выпей яду!
На этот раз по кнопке вызова охранников тарабанил Афанасий, когда они ввалились в кабинет, он велел им схватить Северова. Отдать приказ оказалось легче, чем исполнить, поэтому прежде, чем летчика скрутили, он успел хорошо приложить несколько человек. Но кабинет был просторный, охранники могли действовать, не мешая друг другу, ребята были физически крепкие и неплохо обученные, поэтому через некоторое время два амбала повисли у генерала на руках, еще один схватил сзади за шею и принялся душить. Олег ударил головой назад, удачно, но шею сдавили снова, на этот раз охранник прижал голову Северова к своему плечу. Кух в азарте подскочил и принялся бить по лицу, разбил губы, из носа тоже потекла кровь, но летчик ударил его ногой и, судя по всему, разбил коленную чашечку. Несколько сильных ударов в живот окончательно сбили дыхание, перед глазами и так уже плавали круги, потом дали по голове и сознание на некоторое время покинуло генерала.
Очнулся Олег в камере, когда Эрвин протирал ему лицо носовым платком.
– Здорово тебя отделали.
Прежде чем ответить, Северов языком проверил зубы, все оказались на месте.
– Ерунда, им тоже досталось.
Немец хмыкнул и снова принялся стирать кровь. До вечера больше не трогали, два раза дали попить воды, часть ее Роммель употребил, чтобы смочить платок и протереть Олегу лицо. Третий день оказался похож на предыдущий, но пить дали только один раз. Ночью летчик проснулся оттого, что ему светили фонарем в лицо и трясли за плечо:
– Товарищ генерал, товарищ генерал, вставайте, все кончилось!
– Что кончилось? – говорить было неудобно, губы распухли, как и все лицо.
– Все кончилось, – произнес знакомый голос, зажглось еще два фонаря, в их свете Олегу удалось рассмотреть стоящего посреди комнаты Забелина, а за плечо его тряс молодой солдат, один из охранников, теперь уже бывших.