— Браво, маэстро, — пробасил за моей спиной Черепах. — Не устаю восхищаться.
Громов ответил ему:
— Молчите…
В коридоре я никак не мог вытащить из пачки сигарету. Не слушались пальцы. А когда наконец достал, увидел на стене табличку «Thank you for not smoking» — и бульдог в котелке с перевернутой книзу трубкой.
Окей. Покурить на свежем воздухе — это еще лучше.
Во дворе я вдохнул полной грудью весенний воздух. Дышать стало легче. Руки дрожали, но клокотание в горле утихло.
Чертов «маэстро» попал в самую точку. Бараном на бойне — вот кем я себя чувствовал все эти дни. И впервые подумалось: а может, хрен вам всем? Катитесь со своими тремя месяцами?
Не уверен, что Громов желал достичь именно этого эффекта. Но впервые за двенадцать дней тоскливый ужас немного отодвинулся.
Я сразу позвонил Льву Львовичу и рассказал про свою идею.
Он выслушал, не перебивая. Когда я замолчал, сказал:
— Ну, этот выбор у тебя остается всегда. И пистолет не понадобится. Есть способы получше. Застрелиться гораздо трудней, чем ты думаешь. Мне дважды приходилось доставать пулю из мозга несостоявшихся самоубийц. Оба выжили. Правда, одного парализовало, а второй остался идиотом… Нет, Николай. Я тебя к Громову не за этим посылал. Пусть он с тобой еще поработает.
И отключился. Он редко говорит «до свидания».
После разговора с Львом Львовичем мне, как всегда, стало легче. Я выпустил струйку дыма, огляделся.
Двор как двор. Обычный старомосковский каменный колодец. Ни деревца. Только освещенные и неосвещенные окна, асфальт, припаркованные машины.
Одна из них («ауди», кроссовер) вдруг коротко мигнула фарами. Кто-то там сидел за рулем. Женщина.
Это она мне? Больше во дворе никого не было.
Я подошел.
Опустилось стекло.
— Не угостите сигаретой? — спросил хрипловатый голос, который я сразу узнал.
Это была она, красавица-брюнетка, заходившая к Громову попрощаться и так странно на меня посмотревшая. Или показалось?
— У меня крепкие.
— Я люблю крепкие.
Я поднес ей зажигалку. Обычно, когда даешь прикуривать, люди смотрят на кончик сигареты. Но женщина смотрела на меня, сосредоточенно. В матовых глазах вспыхнули два огонька.
— Так и есть, — тихо сказала она.
— Вы о чем?
— Садитесь. Покурим и поговорим.
Значит, не показалось. Что-то ей нужно.
Раньше меня не пришлось бы долго уговаривать сесть в машину к такой красотке. А сейчас заколебался. Ей что-то от меня нужно, а мне от нее — ничего. Так не отказаться ли, вежливо?
Но сел, конечно. В какой-то книжке я читал, что любопытство — один из самых живучих человеческих инстинктов. Сильнее только голод. И страх.