Потом он подробно объяснил, как там у Громова и что.
На память сулажин не действует. У него есть другие побочные эффекты, но на память он не действует. Помнить всё помнишь. Иногда даже то, чего на самом деле не было. Это ведь экспериментальный препарат, в нем не всё еще отработано. Лев Львович говорит, что сулажин пока испытывают. Не знаю, что бы со мной было без сулажина. То есть, догадываюсь, конечно.
Инструкции очень точные. Я следую им в доскональности.
Еду на метро. Потому что, если взять такси, с московскими пробками никогда не угадаешь. А своей машины у меня нет, уже давно. Не факт, кстати, что под сулажином можно садиться за руль. Наверняка нельзя. Какая езда, если всё будто слегка не в фокусе.
В метро час пик. Хотя большинство пассажиров возвращаются в спальные районы. А я наоборот еду в центр. Вагон переполнен. Вокруг столько людей. Я существую от них отдельно. Уже две недели. И навсегда. Ну, в смысле, не навсегда. «Навсегда». Ха-ха.
Я смеюсь. На меня оборачиваются. Кто обернулся, задерживает взгляд. Обычное дело. У меня такое лицо, что люди на него смотрят. Теперь-то мне это все равно. А раньше нравилось.
От «Пушкинской» иду пешком. Вдоль улицы стоят и светят огнями машины. Смотришь вперед — огни желтые. Обернешься — красные.
Странный город Москва. Всё шиворот-навыворот. Медленный человек движется, быстрые автомобили стоят. Весной природа должна оживать, а от голых деревьев несет смертью. Светятся окна, но людей внутри нет. Ведь это центр, сплошные офисы, рабочий день уже кончился.
Я чувствую себя инопланетным существом, которое понимает устройство здешней жизни. Потому что готовилось к приземлению, изучало данные. Но всё вокруг неродное, чужое, бессмысленное. Низачем. Но мне лучше. Мысли уже не дергаются, не пунктирятся.
Вот нужный адрес.
Арка, всё правильно. Двор пройти насквозь. Направо за угол. Глухой колодец из кирпичных стен.
Дверь в полуподвал.
Вывеска «Подготовительные курсы». Это здесь.
Лев Львович хорошо объясняет. А я хорошо запоминаю.
Он сказал: «Звони три раза короткими. Один длинный. Потом два коротких. Не ошибись, а то не откроют».
Звоню, как велено. Справа над дверью камера. Поднимаю лицо, чтобы меня было лучше видно. Сейчас должны спросить: «Вы к кому?»
— Вы к кому? — с потрескиванием спрашивает щиток, весь в дырочку.
Я называю свою фамилию и прибавляю: «Вам звонили».
Только теперь жужжит замок, дверь приоткрывается.
Спускаюсь, с каждой ступенькой всё сильнее волнуясь. Мне очень нужно переменить жизнь. Очень.
Коридор. Опрятный. Даже, пожалуй, стильный. Это дорогая простота: обитые бордовой тканью стены с дубовыми панелями. Цветные литографии с рысаками и охотничьими собаками.