Выбор следующей фразы:
1. Минут пять я колебался, звонить или нет. Даже «вызов» нажал, но тут же дал отбой. Не поможет мне теперь Лев Львович. Отныне я сам по себе. (Вам на эту страницу)
2. Нет, рассказывать о том, что я собираюсь замочить большого бандюгана, конечно, было нельзя. Зачем делать Льва Львовича соучастником убийства? И вообще, мало ли кто подслушает. А вот спросить о том, что меня беспокоит, пожалуй, стоило. (Вам на эту страницу)
— Секс как повод для знакомства? Ну окей, мадам. Позвольте представиться. Николай Зайцев. Старший оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом Следственного управления.
— Ты — полицейский? Сыщик?
В темноте стремительно качнулась серая тень. Лана села на пол, обхватила себя за плечи.
— Нет, правда?!
— Ну да. Мент, следак. Теперь уже бывший. Ушел на больничный. С концами.
— Как странно, — сказала она. — Как странно… Это очень странно…
— Чего странно-то?
Она всхлипнула. Замотала головой — словно отгоняла какую-то мысль.
— Это не сон. Это всё на самом деле, — сказала Лана, и я понял — проверяет, не мерещится ли ей наш разговор.
— Я так много разговариваю сама с собой, что иногда у меня бывают глюки. — Она опустилась на четвереньки, протянула руку и дотронулась до моего подбородка. Потом до плеча. Коротко, нервно рассмеялась. — Ты точно не глюк.
— Хочешь еще раз убедиться?
Я тоже взял ее за холодные плечи. Но она отодвинулась, села.
— Может быть, это судьба. Может быть, она меня пожалела. Я как только тебя увидела, что-то такое почувствовала… Господи, неужели…
У нее стучали зубы.
— Э, да ты совсем закоченела. — Я встал, взял с кресла плед. — Вот, накинь. Пойдем на диван. Я тебя согрею. Что ты почувствовала? При чем тут судьба?
Лана послушно встала, пошла за мной. Мы легли, и она прижалась ко мне. Ее худенькое тело всё дрожало.
— Рассказывай. Что у тебя за проблемы?
Она молчала, спрятав лицо у меня на груди. Кожу щекотнуло теплое, мокрое.
— Опа-на! Ты чего плачешь-то?
Я потянулся зажечь лампу.
— Выключи, — сказала Лана гнусавым голосом. — Я всё тебе расскажу. И, может быть, ты меня спасешь… Но сначала…
И она стала целовать меня, гладить, царапать ногтями. Продолжала всхлипывать, но уже не жалобно, а прерывисто, судорожно, с исступлением. И всё нашептывала что-то.
Не сразу я разобрал слова: «Полюби меня… Спаси меня… Полюби меня… Спаси меня…»
Во второй раз у нас всё было совсем не так, как в первый. Долго, медленно, с паузами. Я не открывал глаз, почти не двигался.
«Не один. Я не один», — вот что я думал. Остальное сейчас не имело значения.