Проселочная дорога спускалась в лесистую низину, обрывистую и каменистую.
– Как они передвигаются здесь зимой? Ведь эта дорога, наверное, становится непроезжей от грязи… – заметила Ирен.
Маленькая двуколка скрипела и раскачивалась, ползя по расхлябанным колеям, а копыта Данди то и дело издавали глухой стук, когда конек наступал на куски известняка.
– Пешком, я думаю, – предположила Пудинг. – Или по проселку, который, кажется, идет к дороге на Бат.
На другой стороне небольшого ручья проселок снова круто шел вверх через лес, а затем, когда они поднялись наконец на вершину гряды, перед ними открылся вид на ферму Уиверн, приютившуюся у подножия пологих зеленых холмов. Байбрук описывал близ нее несколько широких петель, сверкающих на солнце, и небольшое молочное стадо паслось в загоне между двором и водой. Различные постройки стояли с трех сторон квадратного двора фермы.
– Боже, как красиво! – восхитилась Пудинг.
– Похоже на викторианское полотно, изображающее сельскую Англию, – заметила Ирен, и Пудинг не знала, хорошо это или нет.
Когда они подъехали ближе, то обратили внимание, что на крышах здесь и там не хватает кровельной плитки, с оконных рам осыпалась краска, а в некоторых из них отсутствуют стекла. Двор был покрыт потрескавшейся землей, птичьим пометом, а по углам крапивой и щавелем. В сточной канаве рос бабочкин куст[88], а другой – на крыше дома у печной трубы. Сухая трава окружала фундаменты, побеги льнянки и щитолистника карабкались по ограде колодца. Сиротливая свинья смотрела из-за решетчатой двери одного из загонов, остальные были пусты.
На ферме Уиверн явно царил упадок. Дворовые ворота криво свисали с петель и были завязаны бечевкой. Пудинг спрыгнула на землю, чтобы их открыть, и Ирен направила в них стенхоуп с напряженным выражением человека, идущего по канату.
– Где мне припарковаться? – крикнула она спутнице.
– Припарковаться? Э-э… вон за тем амбаром. Глядите, там есть столб, к которому можно привязать Данди, – сдерживая улыбку, отозвалась Пудинг.
Дверь им открыла высокая женщина. Ее суровое лицо было румяным, кожа плотно обтягивала скулы и подбородок. Но волосы поседели, а спина сгорбилась от многолетней работы. Пудинг слегка растерялась. Она знала, конечно, что сестра Клемми примерно того же возраста, что и Илай Таннер, а значит, ей около семидесяти, но каким-то образом из-за того, что Клемми, рано погибнув, навсегда осталась юной, ее сестра Мэри представлялась такой же. Все еще молодой, все еще девушкой. Пышущей здоровьем молочницей. Мэри провела их в большую кухню и усадила за стол, отодвинув в сторону сидевшую на нем курицу. Та возмущенно закудахтала, выбегая во двор, но тут из комнаты в задней части дома вышла Роуз Мэтлок. Ее буйные вьющиеся волосы были спрятаны под старомодную хлопчатобумажную шляпку от солнца, а фигуру скрывал бесформенный сарафан. Она села с ними за стол, и повисло неловкое молчание, пока к ним наконец, заварив чай, не присоединилась Мэри.