Он сжал ее руку в своей, и Ирен поняла, как сильно ему хочется, чтобы так оно и было. Она почувствовала себя беспомощным инвалидом, которого приходится учить «приноравливаться» к окружающему миру.
– Хорошо. Я пойду с тобой на фабрику после обеда.
Ирен, конечно, не знала, чего ожидать от фабрики, но не могла и предположить, что та окажется таким большим и сложным производством. Это так не вязалось с остальной частью деревни, спокойной и буколической. С первого взгляда казалось, что в этих краях труд может быть только ручным. Вместо этого здесь все приводилось в действие паром и электричеством, и все это произвело на Ирен ошеломляющее впечатление. Когда Алистер вел ее от здания к зданию, она ловила на себе любопытные взгляды рабочих, но едва они встречались глазами, все тут же возвращались к работе и выполняли ее с преувеличенным усердием, как будто она являлась каким-то высокопоставленным гостем. Возможно, так оно и было. Ее познакомили с приказчиком, Джорджем Тернером, и с его заместителем, мастером производства. Алистер рассказал ей о процессе изготовления бумаги, когда они вошли в огромный машинный зал, – о том, как макулатуру и старые тряпки размалывают, превращая в мягкую массу, а затем перекачивают насосами на бумагоделательную машину Фурдринье. Этот монстр имел почти сто футов в длину и шесть в ширину. Целлюлоза – так называлась мягкая масса – поступала на сетку, где из нее удалялась вода, затем попадала на войлочную ленту, движущуюся с постоянной скоростью, после чего проходила через ряд огромных, нагретых паром цилиндров, чтобы окончательно высохнуть. Под конец она оказывалась смотанной в огромный рулон готовой бумаги. Ирен часто кивала, чувствуя, как из-за жары блузка на ней становится влажной от пота.
Свет вливался в машинный зал через высокие окна с железными рамами. Пол в нем был мокрым, воздух наполнен шумом, а стены и все остальные поверхности покрывали брызги бумажной массы. Ирен была счастлива, когда они наконец направились в небольшие помещения, где бумагу разрезали и упаковывали, а потом на склад, где женщины, бросавшие на нее пристальные взгляды, зашивали продукцию в мешки и наклеивали этикетки. С потолков свисали простые металлические светильники, а на стенах висели большие табельные часы, пробивающие на карточках время, когда работники начинают смену и заканчивают ее. Это напомнило Ирен о часах на вокзале Кингс-Кросс[30] и одном из худших дней ее жизни, с которого прошло всего несколько месяцев. Она изо всех сил пыталась слушать и улыбаться. Алистер взял ее руку и сжал.