Клемми сделала шаг вперед, но потом остановилась. Илай Таннер развернул тележку и покатил ее обратно на фабрику, чертыхаясь сквозь зубы, когда та застревала в глубоких колеях. Он был долговязым и угловатым. У него был кривой нос, который выглядел так, будто его не раз ломали. Она вспомнила об отце парня по имени Исаак, известном просто как Таннер. Он был патриархом семейства, обитавшего в коттедже Соломенная Крыша.
Этого свирепого и грубого человека знала вся округа. Люди опасались его сердить, но даже это не гарантировало им полной безопасности. Они держались от него подальше, как овцы от незнакомой собаки. Иногда он нанимался сезонным рабочим на какую-нибудь ферму или устраивался на фабрику, занимаясь самым неквалифицированным трудом – сортировкой макулатуры или тряпья, очисткой ролов в промежутках между загрузкой в них массы, разведением огня под котлами. Он работал там, куда брали, и до тех пор, пока его не увольняли за драку, воровство или пьянство. Однажды его прогнали за то, что он напился, заснул и позволил огню в топке парогенератора погаснуть – это было недопустимо. Миссис Хэнкок с фермы Медовый Ручей клялась, что в последний раз, когда Таннер вошел в церковь, вода в купели закипела. Поговаривали, будто зимой его жена родила близнецов и он утопил самого маленького в бочке, как крысу, сочтя, что в его семье и без того слишком много ртов. Только этого нельзя было доказать, ибо жена Исаака рожала в одиночестве, и обоих младенцев тоже никто не видел, а потому Клемми понятия не имела, как могла появиться такая история. Когда она спросила свою мать – поднятые брови и наклон головы, – Роуз поджала губы и проговорила: «Дыма без огня не бывает». Клемми представить не могла, каково это жить под властью такого человека. Ее собственному отцу достаточно было одного взгляда или слова, чтобы заставить обитателей фермы Уиверн его слушаться. Худшее, что он мог сделать, – это наградить одну из сестер оплеухой.
Когда Илай вернулся за следующим тюком, он ее увидел. И Клемми тут же в нерешительности опустила голову. Посмотрев исподлобья, Илай двинулся к ней. Он открыл рот, собираясь заговорить, но промолчал и лишь нахмурился. Он выглядел таким злым, и она понять не могла почему. Клемми испугалась бы этой злости, если бы не кролик и не та борьба, которая проступала в каждом его шаге и жесте. Казалось, он был полон сомнений, как в ней, так и в самом себе. Она задавалась вопросом, не является ли его злость способом выжить.
– Привет, – сказал он наконец, взглянув сперва на свои босые ноги, а затем на нее из-под неровно подстриженной челки. От него пахло раствором соды, в котором вываривали тряпье. Клемми подняла руку вверх, желая в свою очередь поздороваться, и ей показалось, что на его лице отразилось разочарование. Как будто он отчасти надеялся, что люди врут и она вовсе не немая. Клемми поспешила извиняюще улыбнуться и увидела, как он покраснел, а затем еще больше разозлился.