Как-то раз старший из зятьев верхнего семейства поднимался по лестнице, и подгнившие ступеньки подломились под ним. Он попытался за что-нибудь ухватиться, да только ему это не удалось, он упал и сломал спину. Он умер не сразу, а еще некоторое время промучился. Когда пришли люди из Общества Целителей и из Общества Черного Кирпича, чтобы помочь ему умирать, и стали петь песни Ухода На Запад До Самого Восхода и он пел с ними вместе, его теща вдруг раскричалась:
— Это все она виновата! Та женщина! Это она расшатала ступеньку, она нарочно вытащила из-под нее клинья, она, она это!
Бабушка из нижнего семейства в это время сидела в своей комнате и, покачиваясь всем телом, слушала крики соседки с раскрытым в беззвучном смехе ртом. А потом сказала своим домочадцам:
— Вы только послушайте эту женщину, наверху. Вот какие песни она поет умирающему! Ну ладно, пусть подождет еще немного, а потом послушает, как я ей спою, когда она умирать будет!
Но ее зять, который почти всегда отмалчивался и лишь делал то, что велели ему женщины, вдруг открыл рот и сказал:
— Я уверен: теперь случится что-то очень плохое. Я не вынимал клиньев из-под той ступеньки, и я ее не расшатывал. Ах, что-то плохое уже нависло над нами. Наверно, я скоро умру! — И он запел во весь голос песни Ухода На Запад, но не те, которые другие люди поют умирающему, а те, которые поет сам умирающий.
Его теща была очень суеверной. Она сочла, что пение этих песен непременно приведет к смерти. И заскрипела что было мочи:
— Заставьте его замолчать! Что это он задумал? В нашем семействе пока что никто не умирает! Это у них там, наверху, вот и пусть себе, а нам до них и дела нет!
Ну, дочери постарались успокоить и ее, и ее зятя. Но только люди наверху все равно ее крик услышали. В этом доме вообще все было слышно. Оба семейства ведь специально расширяли щели между досками, а в полу делали дырки, чтобы иметь возможность слышать друг друга и питать этим свою ненависть. Так что на некоторое время наверху воцарилась полная тишина. Потом умирающий вдруг захрипел и стал задыхаться. Тогда провожающие его запели третью песню Ухода На Запад. А бабка внизу все сидела и слушала.
После этого случая ее зять совсем обезумел. Он все время сидел дома и больше на улицу не выходил. Работать совсем перестал, а только сидел в углу да чесался — расчесывал блошиные укусы и сковыривал старые болячки.
Люди из Общества Черного Кирпича, которые тогда приходили петь для умирающего, снова пришли в этот дом, чтобы поговорить с обеими старухами, потому что в ту ночь все слышали и поняли, сколь велика ненависть, которую оба семейства испытывали друг к другу. До той поры ненависть эта была как бы заперта внутри дома и других людей не касалась. И пришедшие сказали старым женщинам: