Вот так пять лет спустя проспали в Афганистане Олега Онищука. Там группа погибла, но об этом позже. Это было первым глубоким разочарованием в жизни. За эти несколько часов я приобрёл громадный жизненный опыт. Не могу сказать, что он помог мне в дальнейшей жизни, – скорее, наоборот.
Когда мы пересекли ворота КПП, ураган неожиданно стих. Группа ввалилась в расположение батальона, и все попадали прямо перед тумбочкой дневального. Отбой уже давно прошёл, но как только дневальный прокричал команду «дежурный по батальону на выход!», центральный проход тут же заполнился бойцами в белом нательном белье и сапогах. Эта картина до сих пор в памяти. Вот кто нас ждал! Несколько человек буквально донесли меня до кровати и стали сдирать замерзшее обмундирование. Куски льда, отлетая, как рыбья чешуя, падали со стуком на пол. Кто-то дал мне чистую нательную рубаху, а сверху накинули солдатскую шинель.
Замком взвода связи что-то спрашивал про своих радистов. В этой суете я не заметил, что нет Кручинина. Первым это обнаружил ефрейтор Визирев. Посмотрев на меня, он всё понял и, не одеваясь, побежал к выходу. Хотелось пить, меня трясло как бездомную дворнягу на морозе, но стресс постепенно проходил. Старшина роты сержант Семёнов достал свою заначку – три жестяные пятисотграммовые банки кабачковой икры. Хлеба не было, я залпом выпил половину банки и отдал дальше по кругу.
Спустя некоторое время появился рядовой Визирев. На руках он нёс Кручинина. Оказывается, Валера не дошёл до КПП всего метров двадцать и упал без сознания в кювет. Там он тихонько замерзал, и если бы не Ленька Визирев, то утром бы его нашли замёрзшим, как это часто бывает, практически на территории части. С тех пор слово «замёрзнешь» для меня имеет единственный смысл: упал и от холода умер. Всё остальное: продрог, озяб и тому подобное. Спустя многие годы, когда мама мне говорила: «оденься теплее, а то замёрзнешь», – я только хмыкал в ответ.
Не успел я прийти в себя, как раздался телефонный звонок. Меня вызывал дежурный по части, и я поплелся к нему в таком нелепом одеянии. В штабе части, кроме дежурного офицера, находился майор Широков. Он пытался что-то сделать для нашего спасения – выпрашивал машину, чтобы отправиться на поиски потерянных групп.
Дежурный по части нарочито бодрым голосом спросил:
– Ты мне дурака не включай, – чувствуя, как накатывает злость, произнёс Михаил, и сдавленным шёпотом добавил:
– Бронников, помнишь, где находятся остальные?
«Нет, бл…дь, забыл», – подумал я и ничего не ответил. Саня Широков, чтобы разрядить обстановку, спросил меня: