Через пару секунд из квартиры вывалился разъяренный сосед. Расстегнутая рубаха сваливалась с плеч, обнажая волосатую грудь, а изо рта вместе с ругательствами разлетались слюни. Утерев рот, он ринулся по лестнице вниз.
– Держи его, Мендл! – кричала Мирав. – У него нож.
Не успел Савелий пробежать и пяти метров, как Израил схватил его за руку и резко одернул.
– Ты тоже против меня? – заорал сосед и замахнулся.
Шерман со всей силой ударил нападающего чемоданчиком по руке, захватил кисть и начал ее выкручивать наружу, придавливая соседа к земле. Взревев от боли, Савелий рванул что есть мочи и сбросил с себя Израила. Подоспевший на помощь Мендл ударил отца табуретом, после чего Савелий рухнул на землю. Повисла зловещая тишина, и все взглянули на Шермана. Он лежал и не шевелился, а его белая рубаха чуть пониже груди все больше и больше окрашивалась в красный цвет.
«Убил», – как молния, промелькнуло в мыслях у Ханы. Сначала она замерла, но уже через секунду закричала раздирающим животным криком и бросилась к мужу.
Упав на колени, она обхватила его руками, целуя и гладя волнистые волосы.
– Господи, не отнимай его у меня, – то и дело повторяла она, рыдая от беспомощности.
Сорвав с шеи платок, она пыталась промокнуть сочившуюся кровь, но шелк лишь скользил по мокрой рубахе, отказываясь впитывать густую алую влагу. Заливаясь слезами, она то и дело припадала на грудь мужу, причитая и прося Бога о милости.
– Жена, ты похожа на ворону, – тихо произнес Шерман.
Услышав голос мужа, Хана резко замолчала и, протерев от слез глаза, взглянула на улыбающегося Израила.
– Почему? – удивленно спросила она.
– Оглянись.
Перед окном цокольного этажа важно прогуливалась молодая ворона. Видя свое отражение, она демонстративно отворачивала от стекла голову и продолжала идти, но уже через секунду растопыривала крылья и молниеносно набрасывалась на «врага», запугивая его и стуча клювом по собственному отражению. Совершив пару налетов, ворона отпрыгивала в сторону и, как ни в чем не бывало, снова медленно прогуливалась вдоль окна, косо поглядывая на свое отражение и планируя следующий маневр.
– Хана, зачем кричишь и пугаешь сама себя?
– Изя, он убил тебя в сердце!
– Мое сердце бьется согласно расписанию и только при виде тебя уже который год дает нешуточный сбой. Жена, от царапины еще никто не умирал. Помоги мне встать, а то мы начинаем нервничать многих людей.
– И здрасте вам через окно! – послышался голос соседки. – Мы таки уже печально подумали, а он себе лежит и даже шутит. Израил Гершевич, как ви сами себя имеете? Ну, раз хорошо, то мы тоже рады. Я уже представила, что придется нести ваши награды медленно и печально впереди вас и на бархате. Мендл, отодвинь от героя своего папу, пока он тихо дышит носом! А когда он очнется, передай, что Сара Моисеевна ему желает ревматизм в пятки и десять кораблей золота, которое он все истратит на врачей.