После завтрака он уединился в кабинете и позволил себе дорогое удовольствие — чтение. Но едва Завадский углубился в излюбленные главы из «Красных шитов» Ивашкевича, как появился слуга-дворецкий. Конечно, этот пустяк не мог испортить Завадскому настроение, тем более что его вышколенный старый слуга никогда не осмелился бы тревожить господина без важного на то повода.
— Что-то стряслось? — ласково улыбнулся Завадский.
Даже в хороших отношениях со слугами он всегда придерживался правил хорошего тона.
— Вас хочет видеть молодой господин.
— Но…
— Я ему объяснил, что вы заняты важной работой, но он настаивает.
Дворецкий потоптался на месте и добавил: — Он хорошо одет и уверяет, что тревожит вас по делу, не менее важному, чем то, которым вы заняты. Вот его визитная карточка.
Завадский глянул на карточку и задумчиво потер переносицу:
— Мейлор… Мейлор… доктор права… Нет! Не знаю… Но полагаю, дело достаточно серьезное…
Придется принять. Проводи его.
Завадский небрежно сунул визитку в ящик стола и поправил галстук.
Через минуту в сопровождении дворецкого в кабинет вошел сухощавый смуглолицый брюнет лет тридцати двух. Завадский бегло осмотрел раннего посетителя и остановил взгляд на булавке галстука — единственном украшении в гардеробе доктора права. Булавка заслуживала внимания — бриллиант в платиновой оправе тянул не менее чем на пять карат и отличался редкой чистотой и искуснейшей огранкой.
«Вместе с этим камешком молодой человек стоит тысяч триста в год, тотчас оценил доктора старый пройдоха, — таких щеголей всегда встретишь в великосветских салонах… если попадешь туда».
Завадского всегда отличала предельная учтивость. Даже в обращении к бродяге, а не то к джентльмену. Он предложил доктору садиться, но сам опустился не ранее, чем тот занял кресло. Шляхетские замашки Завадский унаследовал с кровью предков.
— Чем могу служить, доктор Мейлор? — первым начал он разговор. Признаться, ваш визит меня несколько удивил. Ведь если мне не изменяет память, то до сегодняшнего утра мы не были знакомы.
— Да, это так, — подтвердил доктор. — И все-таки я хорошо знаю вас… В одностороннем, так сказать, порядке.
— Вот как?! — Завадский изобразил на лице легкое недоумение. — И чем же вызвано столь пристальное внимание к моей столь скромной особе?
— О!.. Господин Завадский! Не преуменьшайте своих способностей, развел руками Мейлор. — Вы гениальны, господин Завадский, но вашу гениальность в этом мире вряд ли кто может по достоинству оценить, кроме…
— Кроме кого?
— Кроме вас самого и нас.
— «Вы» — это кто? — быстро уточнил Завадский.