– В этих краях гостиниц нет, по крайней мере там, куда мы идем, – мрачно сказал Тесак.
– То есть это не совсем гостиницы, – внезапно догадалась Алиса.
– Не совсем, – без дальнейших пояснений подтвердил Тесак.
Алиса подумала о том, сколько девушек пропадало каждый день в Старом городе, сколько семей оплакивало своих дочерей, не вернувшихся домой.
В тот день, когда нашлась Алиса, ее мама тоже плакала. Она сжимала дочь в объятиях и сквозь рыдания уверяла, что теперь все будет хорошо, ведь Алиса наконец дома.
Но что-то пошло не так, и вскоре мама перестала лить слезы счастья. Она начала резко одергивать Алису, требуя прекратить нести чушь о каком-то Кролике. В конце концов от любящей матери не осталось и следа, лишь раздраженная гримаса нетерпения. Так ей хотелось поскорее избавиться от паршивой овцы, нарушавшей идиллическую картину их дома.
Алиса волочилась за Тесаком, отчаянно мечтая передохнуть и с надеждой косясь на небо, силясь разглядеть там хоть малейший розовато-оранжевый проблеск зари. Она больше смотрела вверх, чем по сторонам, вот и не заметила дозора.
Но Тесак был начеку. Он ухватил ее за плечо и поволок в небольшой закуток возле сапожной мастерской.
– Впереди двое охранников. Мы уже добрались до красных улиц, а тут каждый главарь держит охрану, чтобы не подпускать конкурентов.
– Красных? – переспросила Алиса.
– Ага. В этом районе главари не просто прохлаждаются, собирая дань с лавочников. Здесь постоянная грызня не на жизнь, а насмерть, за каждую монету и пядь земли. – Тесак встряхнул Алису за плечи. – Если ты здесь отстанешь, или кто-нибудь пронюхает, что ты не парень, больше мы не увидимся.
Алиса кивнула, пытаясь храбриться, хотя ее пробирала дрожь.
– Понятно.
– Пожалеешь, что выжила, – сказал он.
– Я помню, – едва слышно ответила она. – Помню, как уже жалела. Я буду рядом, и не как пришибленная. Стану тебе братом.
Тесак кивнул.
– Давай свернем плащи. Они бросаются в глаза, а нам лишнее внимание патрульных ни к чему.
Алиса без сожаления свернула плащ и поежилась. Потом плотнее запахнула куртку, ощутив тяжесть ножа в кармане.
Тесак уложил вещи в мешок и заявил:
– Если придется объясняться, помалкивай, я сам.
Она вышла за ним на улицу, натянув кепку до самых глаз, и сунула руки в карманы, крепко стиснув рукоятку ножа. Улица перед ними казалась пустынной. Патрульных не было видно. Может, Тесаку в тумане померещилось.
Внезапно, словно по какому-то сигналу, из тьмы с двух сторон возникли два стража.
– Эй, парни, куда намылились? – спросил один из них.
Ростом он был чуть пониже Тесака, над бровью виднелось белое клеймо. Ночью оно резко выделялось на фоне темных волос.