Эльф открыл шкатулку, хмыкнув при виде ее содержимого, а тем временем девушку вздернули на ноги, стянули с нее рубаху, и буквально втиснули в дорогое, из нескольких слоев паутинного шелка церемониальное одеяние - ашутту**.
Слегка придушив опять разревевшуюся от страха девушку, чтобы стояла спокойно и не мешала, стражи поставили ее на колени.
- Цени, отверженная... я дарую тебе титул Признания.
Король достал из шкатулки длинное читт-тари, и Аиллия выпучила глаза. Даже она знала, что из черного железа делают погребальные украшения, тем более, это прекрасно подтверждали опалы. Их никогда не носили живые. Только мертвые.
- Этот набор сделали для одной особы, но он ей еще долго не понадобится, а вот тебе будет в самый раз. Ну-ка, примерь...
Страж ловко надел на девушку набор, положенный признанной принцессе Правящей династии, после чего одним движением вогнал ей под нижнюю челюсть длинную толстую иглу, смазанную какой-то странно светящейся жидкостью.
Потерявшая сознание, медленно умирающая принцесса уже не слышала, как король отдал распоряжения, и произнес краткую напутственную речь:
- А чтобы ты знала свое место, тебя похоронят под гробом. Нечего просто так грунт продавливать.
Умирающую кинули в полость основания, положив сверху плиту и залив ее специальным раствором, а потом привалив сверху тяжеленным каменным ящиком для верности. Кольцо, являющееся подтверждением статуса, бросили в пустой гроб, а в архиве сделали отметку о месте захоронения Наследной принцессы Аиллии, увядшего ростка Правящей династии.
***
Она снова хмыкнула, возвращаясь к реальности. Сказать, что ей было жалко принцессу... ничего подобного! Если эта идиотка, растя во дворце, под постоянным прессингом придворных не поняла, что двор - это самый натуральный гадюшник, то тут уж ничем не поможешь, это уже клиника, а такое не лечится!
Живя века, придворные проворачивали такие интриги, перед которыми меркли все достижения Талейрана. И если поначалу Аиллия еще могла на что-то надеяться, то где были ее глаза потом? Впрочем, это теперь не ее проблемы.
Мумия соскользнула с крышки, слегка отодвинула ее, в очередной раз поразившись своей физической силе, которую трудно было ожидать от такого хрупкого тела, и достав перстень, вернула ее на место.
Украшение влекло к себе, как огонь мотылька. Повертев его в руках, она решительно надела его на указательный палец правой руки и прислушалась к себе. Ничего. Не сверкнула молния, она не ожила, никто трубным гласом не оглашал пророчества. Тишина и благолепие. Пожав плечами, она вновь легла на крышку, и принялась обдумывать самое важное на настоящий момент.