— Я поговорил с ее преподом, — рассказывал довольный Рыбалко, — так вот, он утверждает, что работа была просто бомба. Эта девица, Панфилова, ухитрилась затусоваться с нашей столичной богемой, стала там почти своей и вела всякие разные разговоры навроде того, что «правда ли, под кайфом музыка лучше сочиняется?» и все в таком духе. Сама она тайно это все писала на диктофон. И в итоге описала в своей курсовой. Так вот, этот ее завкафедрой был просто в восторге. Он говорит, что курсовая потянула бы как минимум на дипломную работу, а как максимум на несколько уголовных дел. Представляете? — Рыбалко довольно улыбнулся.
— Замечательно, Дмитрий, где курсовая? — проявил нетерпение Реваев.
Улыбка на лице оперативника погасла.
— Вот тут профессор, конечно, накосячил. По их внутренним правилам курсовые работы должны храниться на кафедре два года, после чего их отправляют в утиль. Но как мне старикан объяснял, у них столько всякой макулатуры, что каждое лето, после переводных экзаменов, они все подчищают. В общем, — вздохнул Рыбалко, — курсовой нет.
— Про диктофонные записи, думаю, и смысла нет спрашивать.
Рыбалко согласно кивнул.
— На кафедре их нет, а в квартире мы их тоже не обнаружили.
— У вас что-то есть интересное? — Полковник повернулся к Крыловой.
— Пока, к сожалению, ничего стоящего, Юрий Дмитриевич, — отозвалась Виктория.
Оба оперативника тут же с любопытством уставились на нее.
— Не может этого быть, — притворно вздохнул Рыбалко, — я вот когда смотрю на нашего аналитика, всегда вижу что-нибудь интересное.
— Это точно, — подхватил Мясоедов, — с какого ракурса ни посмотри, что-нибудь да увидишь.
— Юрий Дмитриевич, — вспыхнула Вика, — приструните этих идиотов, пожалуйста!
— Ты заметил, нас второй день в этом кабинете кличут идиотами? — Мясоедов повернулся к своему напарнику.
— Нас здесь не любят. — Рыбалко покачал головой и попытался сделать вид, что вот-вот заплачет.
— Идите уже, клоуны. — Реваев еле сдерживался от смеха. Когда оперативники вышли, он обратился к сидевшей с каменным лицом Виктории: — Не обижайся на них. Ты же знаешь, как они на самом деле к тебе относятся.
— Страшно даже подумать, как они относятся ко мне на самом деле. Иногда мне кажется, что я для них персонаж из японских эротических комиксов.
— Почему из японских? — уточнил Реваев.
— Потому что… — Вика опять покраснела, — не важно, Юрий Дмитриевич. Разрешите идти? Я хочу сегодня успеть просмотреть все файлы Фроловой.
— Да, иди, конечно, — согласился полковник. Он снял очки, привычным жестом потер переносицу. — По моему запросу ответ еще не пришел?