Автомобили и пешеходы, дети и собаки, деревья и сам воздух — всё замерло в странной, пугающей неподвижности. Город застыл. Да один ли Город! Вся Земля, вся Вселенная! Весь мир!.. Вот это да!.. Возбуждённый юноша шагал по улицам, заглядывал в глаза прохожим, хватал их за носы, дёргал за уши… Но вскоре веселье сменилось каким-то смутным беспокойством. Эта неподвижная масса людей, только что поглощённая заботами и мчащаяся неведомо куда, всколыхнула в душе Питера какие-то неприятные воспоминания. Где-то он уже видел нечто подобное… Но где?.. И тут он вспомнил. Шесть лет назад, мёртвая деревня, отец и мать, умершие странной смертью… И груда мёртвых тел, улыбающихся, хохочущих беззвучным смехом, глядящих вдаль невидящими стеклянными глазами… Нет, хватит этого ужаса!.. Питер вернулся домой. У него пропало всякое желание экспериментировать дальше. Всё, довольно! Время, вперёд!.. Маятник снова застучал, а с улицы в комнату ворвался обычный вечерний шум, неожиданно громкий и резкий. В дверь постучалась госпожа Додж и внесла поднос с ужином.
— Господин Селвин, можно к вам? — она подозрительно посмотрела на него поверх очков. — Вы сейчас не выходили из комнаты?
— Не… нет, — неуверенно ответил Питер, пытливо заглядывая в глаза доброй старушки. — А что?
— Да нет, ничего. Просто показалось.
Она поставила поднос на стол и, кряхтя, бормоча что-то под нос и качая головой, вышла.
Прошёл месяц. Выпал снег, покрыв землю пушистым белым одеялом, ударили первые морозы. Зима вступила в свои права.
В конторе Крафта всё оставалось по-прежнему. Всё также Питер Селвин, так и не получивший прибавки к жалованию, выполнял помимо основной работы ещё и дополнительные задания, которые получал лично от шефа. Питер не очень огорчался, когда в очередной раз открывал тощий конвертик с жалованием и не находил там ожидаемой суммы; он уже не надеялся, что шеф выполнит своё обещание. Он теперь всецело был поглощён новым свойством своего организма. Теперь он, наконец, понял, каким образом ему удавалось в короткий срок выполнять задания Крафта: сам того не сознавая, он растягивал время так, что его ему хватало как раз на выполнение очередной работы, причём время меняло скорость своего движения каждый раз по-разному. Эта скорость зависела от объёма работы и того срока, который намечал себе Питер, исходя из каких-то своих соображений. В первый раз, например, этот срок ограничивался началом футбольного матча.
Потом, когда этот процесс вышел из области подсознания и Питер стал подходить к нему вполне осознанно, юноша просто отдавал мысленный приказ времени сократить свой ход в пять, десять или двадцать раз. Но он никогда больше не останавливал его совсем. Полная остановка времени вселяла в него ужас и ассоциировалась в его сознании с мёртвой деревней, со смертью. Да в этом и не было необходимости. Питеру и так теперь на всё хватало времени, ведь он был его полным хозяином!