Позже он всё будет вспоминать с трудом: и как бежал по лестнице, и как, потерявший разум, забыв, что есть звонок, бил ногами в дверь, обтянутую коричневым дерматином, и она издавала страшные звуки, словно ей больно и она не понимает, к чему такая жестокость.
Он увидел в её глазах страх. Всё было понятно! Она силилась что-нибудь придумать в своё оправдание. Ничего особенного он увидеть не мог, кроме неё из машины никто не выходил.
Он ничего не спросил, просто со всей силы ударил по лицу, и она, с трудом сохраняя равновесие, схватилась за мгновенно распухшую щёку. На верхней губе показалась алая капля крови, видно, в ярости задел обручальным кольцом. Олег хотел схватить её за длинные бесстыжие волосы, унизить, растоптать – помешал сын. Матвей неожиданно выскочил из комнаты в коридор, в кулаке была зажата толстая верёвка, на которой он тащил свой огромный грузовик.
Юля постоянно ругала сына за все оббитые углы и грозилась увезти любимую машину к бабушке на дачу. Матвей этого никак не хотел, и старался быть предельно аккуратным, и очень даже неплохо справлялся с непростой задачей, но сейчас не получилось, и он стоял испуганный, не понимая, что происходит, и лишь виновато поглядывал на маму.
Олег на мгновение уставился на сына, потом, очнувшись, потянулся к дверному замку. Руки тряслись и не слушались. Не уйти он не мог, нестерпимо было видеть полные ненависти Юлькины глаза, ещё чуть-чуть – и произойдёт взрыв, третья мировая, апокалипсис… Ноги стали ватные, он еле дошёл до машины – его колотило, как в лихорадке. Сидел долго, думал…
«Она не сказала ни слова. Что говорить, и так всё ясно! Ясно как божий день… Она просто потаскуха, дешёвая девка, была и останется, и никогда меня не любила! Никогда!»
Он ни о чём не жалел, надоело быть идиотом. Вот так: раз – и выключатель повернули в обратную сторону, и, кроме омерзения к себе и к ней, ничего больше не осталось.
«Нельзя было поднимать руку! Как это случилось?! Накипело! Не сдержался! Как объяснить Матвею?! Что он может понять?!»
В ближайшем гастрономе купил пол-литровку, долго ездил по дворам и подворотням – искал тихое, не сильно людное место. Пить он никогда не любил, не его, на утро голова раскалывалась даже с двух рюмок. Сейчас пил водку большими глотками, не морщился и потихоньку становился непробиваемо железобетонным, и по телу побежала непонятная истома. Он улыбался, иногда смеялся, называл себя идиотом и рогоносцем. В машине орало радио, и ему мерещилось, что какая-никакая, а компания у него есть, и даже по ходу что-то отвечал. Хотелось спать, и он то и дело клевал носом. Сквозь сон в лобовом стекле разглядел мужика, судя по форме, мента. Он с трудом осознал, что мент – не его воображение, а настоящий, живой. Это был местный участковый, молодой парень, шёл он по вопросам службы – усмирить шумных жильцов, на которых поступило много жалоб, и как раз в тот двор, где Олег припарковал машину.