– А ну, заткнулись оба! – громко крикнул я.
– Чего?! – раненым носорогом взревел тщедушный дрыщ и повернулся ко мне. – Ты кто такой?
– Варежку захлопни! – строго сказал я. – Еще раз вякнешь, дам в морду! – пригрозил я, вплотную подкатываясь к спорящей парочке.
– Да я…
Бумс! Короткий прямой удар в печень, и дрыщ, харкая горлом, стек по стенке.
– Что вы себе позволяете? – гневно выкрикнула соседка и бросилась утешать дрыща. – Валечка, Валюша, тебе больно?!
– Последний раз повторяю: оба заткнулись! – погрозив кулаком, повторил я. – А теперь рассказали, из-за чего вся ругань?
– Не ваше дело! – гонористо выкрикнула девушка. – Валите к себе домой и продолжайте мешать жить остальным!
– Заткнись! – одернул я соседку. – Ну а ты что скажешь, чего орешь здесь, как потерпевший? – обратился я к дрыщу. – Только давай без лирики, строго по делу!
– Она! Она! – парня аж затрясло от ненависти. – Она приханырила золото моей матери и не хочет отдавать. Вот!
– Что?! – теперь уже соседка ревела раненым бегемотом. – А ничего, что я эти сережки и кольцо еще месяц назад сдала в ломбард? Чем мне ребенка кормить? Твоего, между прочим, ребенка! Нам есть нечего, Сашеньке лекарства нужны, а ты деньги не приносишь.
– Принесу, все принесу, верни мне золотишко, и я все принесу, – дрыща трясло как в припадке, у него на губах выступила пена. – Отдай мне золото моей матери! – неожиданно выкрикнул парень.
Бумс! Еще один короткий удар, и дрыщ вновь сполз по стенке.
– Да что вы делаете? Перестаньте его бить, я сейчас полицию вызову! – соседка принялась вновь на меня кричать.
Ох, и заводная она девчонка, полы халата распахнулись, явив свету и моему жадному взору вид красивой женской груди, замечательной формы и внушительного размера.
– Вызывай! – громко крикнул я ей в ответ. – Давай вызывай полицию. Они как раз твоего Валюшу заберут в участок, а у него ломка начинается. Он ведь наркома, верно?
– Нет! – крикнула соседка, потом у неё, видать, нервы совсем сдали, и она, захлебываясь слезами, сползла на пол и принялась реветь, как белуга. – Не-е-ет!
Достал из внутреннего кармана бумажник, вытащил голубую двухтысячную купюру и протянул её дрыщу:
– А теперь свалил отсюда, и чтобы я тебя никогда не видел возле этой квартиры! – медленно, практически по слогам произнес я, смотря на худосочного наркомана таким взглядом, от которого обычно маленькие дети какали под себя. – Еще раз увижу, кишки на кулак намотаю! Понял?!
– Понял, понял, – трясущимися руками паренек схватил банкноту и припустил вниз по лестнице.
То, что я сделал дальше, потом никак не мог себе объяснить. Всякие душевные порывы и прочие сопли как-то мне не свойственны.