Лира Белаква (Пулман) - страница 34
В тот же самый миг в его голове мелькнула мысль: Тень! Черт возьми, он видит мою тень!
Солнце светило в окна. Макконвилл видел каждый его шаг! И как только Ли это понял, прогремели два выстрела, и он упал между столбами. В него попали – только непонятно, куда. Собрав последние силы, Ли поднялся на ноги и бросился вперед, к штабелю бочек. Если удастся прижаться к ним с этой стороны, Макконвилл не сможет увидеть его с той.
Наверное, не сможет.
Он добежал до бочек и соскользнул на пол. Эстер дрожала рядом. Ли приложил палец к губам – он смог это сделать, потому что рука была свободна. А рука была свободна, потому что… он потерял ружье!
Оно валялось на открытом месте – всего в нескольких футах и совершенно недосягаемое.
Ли сидел, привалившись к бочкам, чувствуя вонь рыбьего жира, слыша стук крови в висках, прислушиваясь к каждому скрипу и шороху, сдерживая боль, которая сужала круги вокруг него и могла наброситься в любую секунду.
Боль, как выяснилось через несколько секунд, целилась в левое плечо. Куда конкретно – было непонятно, она захватила все плечо целиком и вела себя совершенно по-хамски, требуя всего внимания. Ли попробовал пошевелить левой рукой и обнаружил, что она все еще двигается, хотя и слабо. Но пуля Макконвилла все-таки не попала в кость.
Черт, вокруг целая лужа крови – откуда она взялась? Может, в него еще куда-то попали?
Ли потряс головой: брызги полетели во все стороны, закапали на щеки. Его левое ухо решило, что его, кажется, откусил тигр, и Ли едва не вскрикнул. Ну что ж, бывает, что и из ушей идет кровь. Если дело только в этом, значит, все гораздо лучше, чем можно было ожидать.
Тишину нарушал только стук капель крови, падавших на пол.
Парализованный болью, Ли сидел за бочками с неработающим револьвером, в нескольких ярдах от винчестера, который прекрасно стрелял, но пользы от него сейчас было мало. Смрад рыбьего жира становился все гуще. Чья-то пуля – возможно, и его – пробила бочку. Неподалеку от них с Эстер сверху била мутная струйка, лужа медленно расползалась по полу. Еще пара минут, и они будут сидеть в целом море рыбьего жира.
Зайчиха крепко прижалась к его боку. Его раны причиняли боль и ей, но она не жаловалась.
– Скорсби, – окликнул его Макконвилл из-за штабеля.
Ли не ответил.
– Я знаю, ты там, дешевый сукин сын! И знаю, что я тебя подстрелил, – медленно продолжал Макконвилл скрипучим голосом. – Может, ты, ублюдок, уже сдох а если нет, так скоро сдохнешь. Я тебя узнал, как только увидел. Я никого не забываю. Там, в Дакоте, ты был следующим в списке. Видел бы ты тех двух полицейских, когда я до них добрался! У одного был деймон-змея: стоило ему зазеваться, как я поймал ее за хвост и ударил об землю, как будто кнутом. Ты в жизни не видел, чтобы человек так удивлялся перед смертью! Это было на реке Шайен… Второй полицейский остался с Пьером Макконвиллом один на один, а это скверный расклад, Скорсби – подумай об этом. Я могу не спать дольше, чем кто угодно. Он пытался меня пересидеть, да все равно его сморило. Этот болван думал, что крепко связал меня, но Пьера Макконвилла ничем не удержишь – есть у него про запас пара трюков. Я выпутался, связал этому уроду руки и ноги, а потом взял его деймона и привязал к седлу. А лошадь расстреножил! Вот смеху-то было! Он проснулся и увидел, в какую передрягу попал. «Лошадка, хорошая лошадка, только не уходи… Чертова кляча, стой, ну, пожалуйста, пожалуйста!..» Пока кобыла рядом кружит, ты живешь, но если что ее напугает, и она понесет – пиши пропало. Как будто рука у тебя под ребрами шарит. Нащупывает твое сердце – а оно еще бьется! – и рвет его, и тянет, пока жилы не полопаются, и вот оно уже снаружи, в чужом кулаке! Все, конец тебе. Ну, потом я взял его ружье, да и выстрелил в воздух. Старушка Солнышко рванула, как пушечное ядро! Ты бы слышал, как он орал!