— Я сказал, Данилин должен лежать один! — резко заявил Чекан и сделал отмашку рукой, словно по взмаху его руки должны были незамедлительно выкатить лишнюю кровать из палаты.
— Один, так один…
Рычагов понял, лучше не спорить. В конце концов, деньги давал ему Чекан, и деньги немалые, а от Дорогина не было никакого проку. Да и вообще, он не знал кто это такой.
— Хорошо, переведем его в другую палату. Что-нибудь придумаю.
— Нужно придумать прямо сейчас, даю вам пять минут, большего времени у меня нет, — Чекан подвинул ногой белый табурет и сел возле кровати Резаного, положил руки на спинку.
— У меня тоже мало времени.
— И еще, доктор, не стесняйтесь. Если нужны какие-либо лекарства, если нужна аппаратура, то говорите, за этим дело не станет. Вы же понимаете, мы можем все. Для этого человека денег не пожалеем.
— Все зависит сейчас только от него.
Рычагов вышел за дверь и вскоре появились два врача из реанимационного блока.
— В шестую перевезите, — коротко сказал Рычагов.
Врачи недоуменно посмотрели на хирурга.
— Я сказал в шестую.
— Там…
— Да, знаю, что там трое.
— Вы же сами говорили…
Тем не менее, кровать, в которой лежал Сергей Дорогин, качнулась, и ему показалось, что он плывет, а затем и падает в бесконечно глубокую пропасть. Через минут десять падение закончилось. Он слышал голоса врачей, переговаривающихся друг с другом, слышал скрип штатива капельницы, передвигаемой рядом с его кроватью.
Затем вновь блеснул свет. Его везли из коридора в палату. Он помнил каждое слово, произнесенное Чеканом и хирургом, хотя не имел сил пошевелиться или даже открыть глаза.
— Теперь вы довольны? — спросил Рычагов.
— Порядок, доктор. Поправляйся, поправляйся, Саша, ты мне нужен живым, черт тебя побери. Ты обязательно выкарабкаешься, ведь мы с тобой, Саша, слышишь? — возбужденно говорил Чекан, глядя на восковое лицо своего подельника, своего друга Резаного, напарника и почти отца родного.
Через десять минут Чекан уже садился в машину. На прощанье пожав крепко руку Рычагову и заглянув в глаза, твердо сказал:
— Если что, если только он придет в себя и заговорит, сразу же позвоните мне. Я приеду. Я должен быть рядом с ним, слышишь, доктор, я должен быть рядом с ним. Сразу же позвони, я тебя не обижу. Ты же знаешь меня.
— Хорошо, нет проблем, — сказал Рычагов, ему уже надоел этот властный, наглый и одновременно трусливый бандит.
Но делать было нечего, жизнь диктовала свои правила поведения. В другой раз и при других обстоятельствах Геннадий Федорович послал бы к чертовой матери Чекана и его людей, всех тех, кто в последнее время, в последние пару дней наведывался в больницу так, словно бы здесь была великая церковная святыня и все ходят, чтобы ей поклониться.