– Женька, – окликнул он коллегу, шедшего нам навстречу, – девушка интересуется, где найти Клочкова.
– Клочкова? Кто такой Клочков?
– Точно не знаю. Следователь, наверное. Клочков М. П., – для верности я протянула им квадратик с именем и телефоном. Они взяли его и внимательно изучили с обеих сторон.
– Саня, тут девушка ищет Клочкова, – они подозвали другого молодого коллегу.
– Отстаньте от девчонки. – Тот отобрал у них и вернул мне записку.
Он указал на дверь, напротив которой мы стояли. На ней была табличка: «Кабинет № 53. Клочков Михаил Петрович. Старший оперуполномоченный уголовного розыска по Центральному району Санкт-Петербурга».
Под громкий хохот я постучала в дверь. Ответа не последовало. Постучала еще раз погромче.
– Кто там такой вежливый? Входите, – раздался голос, с которым я говорила два часа назад.
Кабинет Михаила Петровича был почти копией кабинета участкового: тот же тусклый свет из зарешеченного пыльного окна, такие же пухлые папки дел, занимающие все подоконники, столы и стулья. Разве что пол был свободен, на нем даже была потертая ковровая дорожка, не доходившая до стола.
Клочков оказался точно таким, каким я себе его представляла: невысокий, худощавый, с зачесанными назад седоватыми волосами, на лбу – залысины, морщины у глаз. Осталось узнать, на самом ли деле он одинок.
Он встал и протянул руку. Я с опозданием протянула свою в ответ – никто раньше не пожимал мне руку при знакомстве.
– Вообще-то я не имею права разговаривать о делах с несовершеннолетними, – он смотрел мне прямо в глаза. – Сколько тебе лет?
– Одиннадцать… то есть четырнадцать, – запнувшись, ответила я, невольно касаясь того кармана в рюкзаке, где лежал недавно полученный паспорт.
Он улыбнулся, давая понять, что это не одно и то же.
– Коли пришла, спрашивай. Ты, кстати, очень похожа на потерпевшую. То есть, извини, на мать, – поправился он.
– Откуда вы… – начала я и осеклась, поняв, что в деле наверняка множество фотографий мамы. Вспомнила, как мы с папой сидели у компьютера и выбирали те, где ее лицо было хорошо видно, с разными прическами, с шапкой и без.
– Не знаю, – сказала я. – Расскажите, пожалуйста, всё, что удалось узнать.
И он стал рассказывать:
– Дело попало ко мне два года спустя, когда его перевели в уголовные. Это значит, что потерпевший с большой долей вероятности считается погибшим. – Он посмотрел на меня, как я отреагирую, но я сидела спокойно: я знала, что она жива. – Мы проверили все с самого начала: опросили свидетелей, отработали основные версии.
– Но меня вы не опрашивали?