Папа судорожно выдохнул, стиснув руки перед собой.
– Идите домой и ждите. Скорее всего, она появится. Мало ли, встретила подружку или… – Он сделал в воздухе непонятный жест, покосившись на меня.
– Что писать в заявлении? – раздраженно спросил папа.
– Дату и время исчезновения, обстоятельства, рост, особые приметы, одежду, – перечислил капитан.
Он дал нам несколько чистых листов и открыл выдвижной ящик стола. Я представила, как он достает ведерко с карандашами, на котором пляшут веселые пчелки, но он протянул папе обычную ручку.
– Напишите там, – он указал рукой в сторону двери. – Образец на стене. Закончите – отдайте дежурному.
Мы вышли в коридор, и в кабинет немедленно вошли поджидавшие на пороге парень с девушкой, оба в татуировках и с пирсингом в носу.
– По вызову, – раздалось из-за закрывающейся двери.
– Повестке, – поправил их голос капитана.
Мы сели за продавленный стол. Папа написал полстраницы.
– Во что она была одета?
– Плащ, платок, сапоги.
– Цвет помнишь?
– Плащ бежевый, платок с желтыми цветами, сапоги коричневые.
– Без каблуков? – уточнил папа.
– Без каблуков, – ответила я.
– Третье заявление за месяц! – гремел за закрытой дверью голос капитана.
Ему что-то тихо отвечали. Очередь в коридоре, сидевшая на стульях вдоль стены, притихла.
– Особые приметы, – прошептал папа сам себе.
– У нее нет особых примет.
Папа расписался, поставил дату. Мы отдали заявление в окошко толстому полицейскому, рядом с которым беспрерывно звенел дисковый телефон, и вышли на улицу.
Следующий день я знаю только со слов папы – меня забрала бабушка, чтобы «не трепать нервы ребенку». Папа и друзья родителей обзванивали больницы, отделения полиции и морги, расклеивали объявления о пропаже.
Два дня спустя мы с папой снова явились к усталому капитану, и он заверил нас, что начаты «оперативнорозыскные мероприятия» и он сразу же сообщит нам, как только «будет располагать какой-либо информацией».
Многие месяцы папа обзванивал знакомых и больницы и расклеивал повсюду объявления. Мы столько раз просмотрели видео со школьной камеры наблюдения: вот мы с мамой входим в школу, вот она выходит одна и идет в сторону НИИ. Как всегда, ничего необычного. Папа бесконечно пересматривал зернистый беззвучный ролик: вход и выход. Он словно пытался проникнуть в ее голову и понять, что произошло, когда она скрылась за школьной оградой.
С ее исчезновения я старалась делать все так, как если бы мама была дома, со мной. В том числе надевать шапку на правильное ухо: подворачивала ее на макушке и стягивала набок. Носила ее все время, хотя постепенно серо-голубая шерсть свалялась и выглядела совсем уж нелепо.