Глава 20,
в которой Нина идет в оперу
– Вот это вот что? – Улитка дернула на себя платье, следом за ним выпали другие. Вывалила на пол целый десяток платьев и теперь их разглядывала.
– Уля, положи на место, – просила я. Но Улитка меня не слышала.
На кровати развалился Родик. Вообще-то я пригласила их в оперу, но решила перед спектаклем позвать домой и чем-нибудь угостить. Это было большой ошибкой.
После среды потянулись тягостные дни ожидания. Мира не отвечала на мои звонки. Сообщения от мамы не приходили, и я боялась думать, что это может значить. На курсы я больше не ходила.
Чтобы не сойти с ума в один из таких дней, я придумала визит в оперу. Достала три проходки в театр на Рубинштейна, на генеральную репетицию перед премьерой. Мы часто ходили на репетиции перед премьерами с близнецами, но в этот раз они не смогли – подхватили вирус. Обычно мы болели синхронно (как пловцы, шутила их мама), но в этот раз я была здорова. Поэтому, зная, что Родик и Улитка снова торчат в приюте, позвонила и пригласила их. Они с энтузиазмом согласились и через час материализовались на пороге.
Я-то представляла себе чинное чаепитие и спокойный поход в оперу. Но с порога Улитка спросила:
– Есть че пожрать?
– На полдник давали стремную запеканку, – добавил Родик.
Они съели вчерашние сосиски, гречку и суп. Пару банок консервов. Потом еще пожарили яичницу. Весело чавкали, громко разговаривали и шутили. Улитка спрашивала, почему близнецы не похожи друг на друга, и другую чепуху. На фарфоровой этажерке лежали печенье и сухофрукты – обычно мы с папой ели их с кофе, эти же умяли всё дочиста.
Потом переместились в папину спальню, где Улитка добралась до маминой одежды.
– О! Сейчас принаряжусь!
Улитка была чуть выше меня, и мамины платья были ей почти впору. Закрытое шерстяное платье с поясом – бежевое по колено, приталенное, с рукавами-крылышками; в нем мама была на последних фотографиях, – висело на Улитке как на вешалке, но она, кажется, этого не замечала. Крутилась перед зеркалом, поднимала волосы руками и строила гримасы.
Я глядела на Улитку и вспоминала маму. У нее-то спина всегда была прямая.
– Плечи развернуть, голову выше, – говорила она и стучала мне между лопаток.
Собранные в пучок волосы – вроде бы небрежно, но выглядело всегда аристократично. Быстрые, изящные движения.
Наконец Родик что-то почувствовал и сказал:
– Все, снимай.
– Куда снимать? Я так и пойду, – сообщила она и спросила у меня: – Можно же, да?
– Нельзя, блин! – ответил за меня Родик.
– Чего раскомандовался? У тебя никто не спрашивал, – отшила его Улитка.