Но тут Родик соскочил с кровати, и она поспешно сказала:
– Все-все, ладно, снимаю.
И она переоделась в свою одежду.
– Нам пора, – сказала я, показательно взглянув на экран телефона. И ушла надевать дежурное платье.
До театра на Рубинштейна мы дошли пешком. Прошли сквозь толпу на входе, сдали куртки в гардероб, присели на диванчике на втором этаже. Родик и Улитка явно гордились тем, что я пригласила их в театр. Мне стало стыдно, что я пожалела съеденного печенья и что нервничала, не увидит ли нас сейчас кто-нибудь из моих знакомых.
Давали «Волшебную флейту» Моцарта. Первые несколько минут ребята таращились на сцену, а потом начали переговариваться и хихикать, тыкая друг дружку под ребра. На нас недовольно оборачивались.
– Смотри, чё эт у него нарисовано, – шептала мне Улитка, показывая на Зарастро.
– Это масонские символы, – прошептала я в ответ и протянула программку.
Программка отвлекла их ровно на три минуты. Я не знала, куда деваться, особенно когда актеры стали бегать по залу – сидящий с краю ряда Родик пытался схватить их за полы одежды. Актеры уворачивались. Наконец объявили антракт.
У меня горели уши, но я делала вид, что все нормально, и повела их в дальний угол фойе.
– Как не стыдно, вы мешаете остальным! – возмутилась мне в лицо соседка по ряду – седая старушка, которую держал за руку благообразный старичок.
– Извините, они первый раз в театре, – ответила я, чувствуя, что лицо тоже краснеет.
– Сначала научитесь вести себя, потом идите в театр! – старушка не успокаивалась, хотя муж тянул ее в сторону от нас.
– Что, в самом деле сильно мешаем? – полюбопытствовала Улитка.
– Да. Сидите тихо в следующем отделении, – раздраженно ответила я.
– Пошли в туалет, – с вызовом ответила Улитка.
Мы с Улиткой спустились вниз и встали в очередь в женский туалет. Родик пошел в мужской. Когда мы вышли после второго звонка, он уже нас ждал.
– Нинка, тебе просили передать, – Родик протянул мне сложенную вдвое программку.
– Кто? – удивилась я. Мы поднимались по лестнице на второй этаж.
– Какая-то тетенька.
Я раскрыла программку. На ней обычной ручкой было написано: «ищи горошка на параде».
– Как она выглядела?!
– Ну-у-у… Тетенька как тетенька, – пожал плечами Родик.
– Куда она пошла?
Он молча ткнул пальцем в сторону выхода.
Я побежала туда. Люди шарахались от меня в разные стороны. Врезалась в толпу курильщиков на выходе – никого похожего. Пробившись на свежий воздух, рванула в сторону Невского, но через сто метров поняла, что если это была мама, то она почему-то не хочет, чтобы я ее видела, и наверняка уже там, где я ее не найду. Чего она боится? Чего хочет, назначая встречи и не приходя на них? И все же я побежала обратно по Рубинштейна, мимо ресторанов, мимо театра и дальше.