– Что всех опросили еще тогда, три года назад. Что новостей и ниточек нет.
– Ему тоже угрожали. Анонимно, как мне. Они везде нас достанут.
– Они?
– Вадим Петрович. Вернее, стоящая за ним фармкомпания, инвестор. В препарат вложены огромные деньги.
Я представила себе, каково было ему улыбаться в гостях у предполагаемого виновника маминой смерти.
– Ее друзья знают, почему она исчезла?
– Думаю, да. Нет никакой страшной тайны, все просто, на поверхности.
– И все молчат?
– Кто-то боится за карьеру, кто-то – за семью.
Я промолчала, представляя весь ужас происходящего. Все знают. И все молчат. Потягивают лимонад из высоких бокалов. Спрашивают у меня, как учеба и занятия по рисунку. Ходят на работу, ездят в отпуск, играют с детьми. В памяти всплыли лица ее коллег, которые моментально превратились в ухмыляющиеся морды плезиозавров. Отвратительных морских химер.
– Ее похитили?
– Думаю, нет, она спряталась сама, как только почувствовала опасность. Тем более Алексей к тому времени уже пропал.
Он выпил остатки кваса из граненого стакана и помахал им официантке, чтобы она подлила еще, уже не заботясь о том, что нас услышат.
– Они разрабатывали новое лекарство от туберкулеза. Более эффективное, чем все, которыми лечат сейчас. К которому бактерия туберкулеза нерезистентна. То есть…
– Я знаю, что такое резистентность.
– У них были хорошие показатели, была подана заявка на патент. Было множество статей в научных журналах. Потом результаты клинических испытаний показали, что лекарство, хоть и помогает, дает побочные эффекты, которые сложно отследить. Что было дальше, я не знаю. Скорее всего, мама и Алексей настаивали на перепроверке. Но все было готово для запуска лекарства в оборот. Инвесторы уже выделили огромные деньги на продвижение на рынок. И, если бы они начали исследования заново, это продлилось бы еще года два-три.
Появилась официантка и подлила в наши стаканы кваса.
– Она почти ничего не рассказывала мне. Все, что я знаю, – из документов следствия, из отрывочных слухов. Кто-то рассказал что-то на словах, взяв с меня обещание молчать. Доказать ничего нельзя.
Он отпил из стакана.
– Она пыталась встретиться с мной первый год. Потом еще пару раз. Потом замолчала. Года через два все сошло на нет.
– Как?
– Так же, как с тобой: посылала загадки, ответ на которые знал только я.
– Вы не встретились?
– Нет. Каждый раз происходило что-то, что нам мешало. Они тогда уже следили за каждым моим шагом. Жучок был даже в твоем телефоне.
Я кивнула и спросила уже без надежды:
– Ты видел ее? Хоть раз за три года?