Это имя ничего Цукерману не говорило. Думал он только об одном: если так и будет продолжаться, Пеплер потащится за ним до самого дома, а если поймать такси, Пеплер залезет туда с ним.
— Не стоит из-за меня отклоняться от своего маршрута, — сказал Цукерман.
— Ничего страшного! Дом Пате на углу. Шестьдесят второй и Мэдисон. Мы почти соседи.
Откуда ему это известно?
— Вы такой дружелюбный человек, да? Я боялся просто подойти к вам. Сердце колотилось. Думал, у меня духу не хватит. Я читал в «Стар-леджере», что, когда поклонники стали вас слишком уж донимать, вы ездили в лимузине с опущенными шторками и с двумя громилами-телохранителями.
«Стар-леджером» называлась утренняя газета Ньюарка.
— Это про Синатру.
Пеплеру ремарка понравилась.
— Да, критики правду говорят, вы можете срезать одним словом. Разумеется, Синатра — он тоже из Джерси. Родился и вырос в Хобокене. До сих пор туда ездит навестить мать. Люди просто не понимают, как нас много.
— Нас?
— Парней из Джерси, ставших притчей во язы-цех. Вы ведь не обидитесь, если я съем сэндвич прямо сейчас? Трудно его нести — он истекает жиром.
— Как вам будет угодно.
— Не хочу вас смущать. Земляк-провинциал. Это ваш город, а вы такой человек…
— Мистер Пеплер, меня это нисколько не смутит.
Пеплер осторожно, словно снимал хирургическую повязку, развернул бумажную салфетку, подался, чтобы не испачкаться, вперед и приготовился куснуть.
— Не стоит мне такое есть, — сообщил он Цукерману. — Прошли те времена. Я, когда служил, мог есть что угодно. Надо мной все смеялись. Пеплер не человек, а мусорное ведро. Я этим славился. В Корее, под обстрелом, я выжил на таком, что и собака есть не станет. Заедал все снегом. Вы и представить себе не можете, что мне приходилось есть. Но потом эти сволочи заставили меня проиграть на третьей неделе Линкольну, на трехчастном вопросе по «Американе» — я бы на него во сне ответил, — и с того самого вечера у меня проблемы с желудком. Факт. Тот вечер меня доконал. Могу подтвердить документально — есть врачебные записи. Обо всем этом в книге написано. — Сказав это, он откусил сэндвич. Потом быстро откусил второй раз. Третий. Готово. Нет смысла длить агонию.
Цукерман протянул ему носовой платок.
— Благодарю, — сказал Пеплер. — Бог мой, вы посмотрите на меня — утираю рот платком Натана Цукермана.
Цукерман жестом показал, что ничего особенного в этом нет. Пеплер громогласно расхохотался.
— Однако, — сказал он, тщательно вытирая пальцы, — возвращаясь к Пате, вы, Натан, говорите…
Натан.
— …что по большому счету мне не о чем беспокоиться с продюсером такого ранга, с такими проектами.