— А вы в Викахике учились. Выпуск сорок девятого?
— Видите ли, — извиняющимся тоном сказал Цукерман, — мне надо поесть и бежать. Простите.
— Это вы меня простите, пожалуйста! Я только хотел сказать… Впрочем, я уже сказал, да? — Он смущенно усмехнулся собственной настойчивости. — Спасибо вам, еще раз спасибо. За все. Это такое удовольствие! Так захватывающе! Бог свидетель, я не хотел вас донимать.
Он удалился к кассе, заплатить за еду, Цукерман проводил его взглядом. Он оказался моложе — возраст ему прибавляли темная одежда, грузность и слегка пришибленный вид, — но еще нелепее, а поскольку вдобавок и косолапил, выглядел более жалким, чем предполагал Цукерман.
— Прошу прощения. Мне очень неловко.
Снова шляпа в руке. Цукерман был уверен, что видел его уже в дверях, со шляпой на голове.
— Да?
— Вам, наверное, это покажется смешным. Но я тоже пытаюсь писать. Уверяю вас, конкуренции я вам не составлю, не беспокойтесь. Стоит самому попробовать, начинаешь по-настоящему восхищаться великолепными достижениями таких писателей, как вы. Какое требуется феноменальное терпение! День за днем сидеть перед чистым листом бумаги.
Цукерман успел подумать, что следовало бы из приличия пригласить его присесть и поболтать, пусть хоть на минутку. Вспомнив, как тот подошел к его столику и объявил: «Я тоже из Ньюарка», он даже почувствовал с ним некоторую сентиментальную связь. Но когда этот ньюаркец вернулся к столику и заявил, что он тоже писатель, сентиментальность куда-то улетучилась.
— Я хотел узнать, не порекомендуете ли вы мне издателя или агента, который мог бы помочь кому-то вроде меня.
— Нет.
— Что ж, нет так нет. Я понимаю. Просто решил спросить. Видите ли, у меня уже есть продюсер — он хочет сделать мюзикл на основе моей жизни. Сам-то я считаю, что сначала публике следует представить ее в виде серьезной книги. Со всеми фактами.
Молчание.
— Понимаю, вам это кажется абсурдом, вы свое мнение держите при себе из вежливости. Но все так и есть. И совершенно не важно, что я не из тех, кто что-то собой представляет. Да, я такой. Это понятно с одного взгляда. Из того, что со мной произошло, можно мюзикл сделать.
Молчание.
— Я — Алвин Пеплер.
Что ж, хоть не Гудини. На миг показалось, что грядет нечто в этом духе.
Алвин Пеплер ждал, что скажет Натан Цукерман, узнав, что перед ним Алвин Пеплер. Не услышав ничего, он поспешил Цукерману на помощь. И себе тоже.
— Конечно, таким людям, как вы, это имя ни о чем не говорит. Вам есть чем заняться, кроме как пялиться в телевизор. Но я подумал, раз мы земляки, может, кто из ваших родственников обо мне упоминал. Я этого вам не говорил, решил, что не к месту, но родственница вашего отца, Эсси Слифер, в те далекие времена ходила в одну школу, в Центральную, с Лотти, сестрой моей матери. У них год разницы. Не знаю, поможет ли это, но я тот, кого в газетах называли «Пеплер, человек из народа». Я — «Алвин, еврей-морпех».